Сергей Зверев - Крестный. Огонь по отморозкам

Удивлялся он и тому, что, несмотря на периодически случающиеся Танькины романы, его бухгалтерша всегда была в курсе нововведений, касающихся правил ведения бухгалтерского учета.

Иногда Гоша думал, что в этой любвеобильной и энергичной женщине сидит какой-то маленький калькулятор, помогающий ей в бурные периоды ее жизни исправно выполнять служебный долг, за который она получала неплохие материальные вознаграждения, – Гоша Кислицин не был скупым и платил Таньке хорошую зарплату.

…Лифт в Танькином доме в это утро не работал, поэтому Кислицину пришлось подниматься пешком на пятый этаж, где располагалась квартира бухгалтерши.

Поднявшись на нужный этаж, Гоша разгорячился и разгневался еще сильнее. Тяжело дыша, он подошел к двери Танькиной квартиры и вдавил большим пальцем правой руки кнопку дверного звонка.

От трелей, раздавшихся в квартире Ивановой, должны были зазвенеть даже окна. Звонок такой мощности Кислицин поставил ей сам, когда год назад, будя Таньку, ему пришлось долбить по двери ногами, переполошив всех соседей, которые выскочили на лестницу раньше Татьяны.

Кислицин со злорадством в душе не отпускал кнопку до тех пор, пока дверь Танькиной квартиры не раскрылась и на пороге не появилась сама хозяйка, одетая в белый махровый халат.

Ее крашеные светлые волосы неопрятно торчали в разные стороны, круглое лицо было сильно помято, как будто на него высыпали горсть металлических шаров. Большие синие глаза, припухшие ото сна и похмелья, удивленно вытаращились на Кислицина.

Верхняя часть ее халата была сильно раскрыта, и поражающие своими размерами и белизной груди приветливо разъехались в разные стороны.

Именно на них и устремил свой взор Гоша Кислицин, при этом угрюмо произнеся:

– Ну, и чем вы здесь занимаетесь?

– Гоша, ты что? – удивленно произнесла Танька и рефлекторно сдвинула края халата, лишив Кислицина единственного приятного зрелища.

Тот с раздражением посмотрел на ее лицо.

– А ничего, – прорычал он в ответ и, втолкнув Татьяну в квартиру, сам переступил порог и захлопнул дверь. – Ты что забыла, жертва пьяного акушера, о чем мы с тобой в пятницу договаривались?

– Сегодня же понедельник, – обиженно произнесла Танька, уперевшись руками в бока, при этом ее шары в приветливом развороте снова раздвинули края халата.

– Вот именно, что понедельник, – подтвердил Кислицин, – мы с тобой куда сегодня собирались ехать?

– Ой! – всплеснула руками Танька, закрыв ладонями лицо, при этом ее локти прикрыли груди, улыбающиеся Гоше узкой длинной щелью между ними.

Гоша снова перевел взгляд на закрытое ладонями лицо Таньки:

– Вспомнила, старая потрахушка, что мы с тобой сегодня в налоговую должны с утра ехать?

Танька рывком отняла ладони от лица и произнесла, решительно глядя на Кислицина:

– Точно… Вот блин, совсем из башки вылетело… Ну погоди, я сейчас быстро соберусь…

Она развернулась и решительным шагом направилась в сторону ванной, на ходу давая комментарии произошедшему:

– Это все из-за Петьки, мы вчера с ним выпили немного… Я тебе говорила о нем, мы с ним неделю назад познакомились.

Гоша пропустил мимо ушей все эти Танькины объяснения и спросил:

– У тебя попить что-нибудь есть, безалкогольное?

– Там, в зале, на столе посмотри! – крикнула Танька и захлопнула за собой дверь ванной.

Кислицин прошел в большую комнату, служившую залом в двухкомнатной квартире Ивановой, и мельком оглядел обстановку. Она была привычной для взора Гоши, таковую он не раз заставал, заезжая за Танькой по утрам.

В центре комнаты стоял стол, уставленный пустыми бутылками из-под выпивки и тарелками с остатками еды. На полу валялись пустые банки из-под пива и использованные презервативы.

Словом, обыкновенная картина сексуально-алкогольного побоища, произошедшего в квартире накануне вечером.

На широко расстеленном диване лежала одна из жертв этой битвы – здоровенный рыжий детина, уткнувшийся носом в подушку. Из одежды на нем были одни лишь плавки, и, несмотря на то что мужчина лежал лицом вниз, он умудрялся при этом слегка похрапывать.

Однако, когда Кислицин зашел в комнату и взял со стола недопитую литровую бутылку «Спрайта», храп прекратился и рыжеволосый, оторвав опухшую морду от подушки, скривившись, посмотрел на Кислицина:

– Ты кто? – спросил проснувшийся, глядя, как Гоша, припав к горлу бутылки, поглощает остатки «Спрайта».

Удовлетворив жажду, Кислицин бросил бутылку на пол и, усмехнувшись, ответил: