Кирилл Казанцев - Блатной конвейер

Сергей попытался вспомнить весь их разговор в кафе. Теперь не вспоминалось, что Андреев говорил с убежденностью. Теперь как раз вспоминалось, что на лице журналиста блуждала неуверенная, извиняющаяся улыбка. Куда меня черт несет! Злость всколыхнулась в душе, как муть в пруду после брошенного в него камня.

Теперь уже и жизнь, и работа на рынке казались в определенной степени безмятежными. Дежурства по ночам, тележки днем. Сергей вспомнил того человека, висящего на мясном крюке, и поморщился. Нет, правильно! Свалил, и хорошо! И даже удачно получилось, что не пришлось встречаться перед уходом с Магомедом, объяснять ему что-то, оправдываться. В бухгалтерии его рассчитали быстро, пожитков у него не ахти сколько. Все, чем он разжился, это кроссовки из дешевого магазина да летняя куртка из секонд-хенда. Паспорт в кармане, скопленные деньги в другом, вот и все богатство.

Нет, правильно, попытался Сергей убедить себя. К чертям собачьим этот рынок и Магомеда! Новое место, новая жизнь. Глядишь, Андреев и в самом деле чем-то поможет. Хоть истопником в котельную, хоть разнорабочим в ЖЭК или на стройку. Главное, чтобы общежитие было и подальше от Магомедов всяких и поближе к нормальным людям.

Мучительные размышления никак не отпускали, но усталость последних суток взяла свое, и Сергей не заметил, как задремал. Разговоры пассажиров, входивших и выходивших на остановках, мерный перестук колес сначала слышались, потом стали расплываться, а потом, как это бывает в момент погружения в сон, начали трансформироваться самым причудливым образом, сплетаться в какие-то фантастические нереальные сюжеты.

Сначала Резенков увидел себя в спальном помещении отряда колонии, в которой он сидел. Осужденные в черных робах невнятно и шумно разговаривали и все время перемещались. Сергей не мог различить ни одного слова, а свет был каким-то серым. Кровати были уже не двухъярусными, как это было на самом деле, а стояли в один ярус и имели высокие резные спинки. Потом в центре помещения вдруг оказался мясной крюк, а на нем висел смуглый человек в иностранном камуфляже. И таких людей по всей комнате вдруг тоже оказалось много. Они с окровавленными лицами висели вдоль стен.

Потом вдруг это оказался не спальный корпус колонии, а железнодорожный вокзал, только какой-то странный. Высокие сводчатые потолки, стрельчатые окна. А еще там было очень холодно и ветрено. Люди сидели на деревянных лавках, установленных спинками друг к другу, бродили с какими-то мешками и сумками по залу. И все галдели, переговаривались. А за окном этого вокзала проносились зеленые пейзажи какой-то пересеченной местности.

Сергей спрыгнул с подножки вагона и сразу оказался в бою. Правда, бой происходил не возле железнодорожного полотна, а на горном, поросшем густой древесной растительностью склоне. Банда перла сверху по склону, мелькая между деревьями и прячась за камнями. Кто-то был рядом и тоже стрелял из автомата, но кто это был, Резенков не видел. Он видел только разномастный камуфляж, ноги в песочного цвета американских армейских ботинках и черные береты на головах. А еще почти у всех на шеях углом на грудь висели цветастые мусульманские платки.

Лица у всех были одинаковыми, смуглыми и безбородыми. Они все по очереди целились в Сергея из автоматов, стреляли, и он каждый раз перебегал от камня к камню, укрываясь от автоматных очередей. Сам он почему-то не стрелял, а потом выяснилось, что у него и автомата в руках нет. Но паники не было, была только холодная расчетливая ярость. И, видимо, какой-то приказ, относительно этой самой банды, которая не должна была пройти.

Вот бандит, который вблизи оказался арабом-наемником со знакомым лицом, выскочил как из-под земли. Сергей схватил его за ствол автомата, отворачивая оружие от себя в сторону. Он понял, что начни бандит сейчас стрелять, и на руке останется страшный ожог. Но он никак не мог отпустить ствол и все упирался и упирался. Вокруг грохотал бой, а Резенков никак не мог избавиться от ствола чужого автомата, который как будто прилип к его руке. И он собрался с силами и рванул чужое оружие. Потом он стоял и смотрел на свою руку, на красную ладонь. Нет, это был не ожог, это была кровь. И еще что-то. Красная, трепещущая плоть. Кровь стекала по руке, и Сергей очень боялся, что она потечет по предплечью в рукав. Очень ему не хотелось пачкаться в крови по локоть…

По одной ему известной причине мозг Резенкова во сне вернул его в один из страшных боев, который пришлось пережить во время службы по контракту на Кавказе. Правда, там все было по-другому, кроме одного лица, которое он запомнил, кажется, на всю жизнь.