Владимир Колычев - Волчьи ягоды

Антон провел его к машине, в которую они спокойно сели. На ней же проехали мимо ресторана, у входа в который стояли собровцы с автоматами. Хмурые, грозные, внушительные.

— Думаешь, это ряженые? — спросил Антон у вора.

Тот покачал головой. Нет, он так не думал.

— Выследил меня Березняк.

— А почему Березняк? Про Анфаса ты почему ничего не говоришь? — с упреком произнес Батум.

— А насчет Анфаса у меня пока только предположения.

— Без него тут не обошлось.

— Возможно.

Именно на это Антон и рассчитывал. Батуму поперек горла стоял не столько Березняк, сколько Анфас, и он не упустит возможности свести с ним счеты.

И снова Кормилин продемонстрировал свой класс. Снова выследил Антона, вышел на контакт с ним. Только вот удар нанести не смог. Нет у него зубов.

— Зачем ты это сделал? — спросил он, с ненавистью глядя на Антона.

— Мы же договорились, никаких лишних движений. А ты Валетмейстеру позвонил… Зачем ты это сделал?

— Это моя работа.

— Воров и бандитов стравливать?

— Ты прямо как по писаному чешешь! — с беспомощным презрением усмехнулся майор.

— Что написано пером, не вырубишь топором.

— А надо вырубить!

— Как?

— Пусть твой щелкопер даст опровержение!

— Мы живем в свободной стране, у нас независимая демократическая пресса…

Антон обещал не отправлять компромат на Кормилина его начальству, жене и бандитскому авторитету Михайлову и, в общем-то, сдержал свое слово. Он отправил досье на мента журналисту из «желтой» прессы, и тот на следующий день опубликовал разгромную статью о том, как в стране сращиваются криминал и органы правопорядка. Анфас и Березняк в этой статье не упоминались, но Кормилина пропесочили до самых печенок.

— Издеваешься? — скривил губы майор.

— Нет, говорю то, что есть… А что в статье неправильно? Разве Карина Пахомова не предприниматель? Разве не она главный акционер «Тяжмаша»? Завод работает? Работает. Люди зарплату получают? Получают… Почему тебе это не нравится? Почему ты завод хочешь закрыть? Мало людей с голодухи загнулось? Может, ты крематорий «крышуешь»?..

— Я завод закрывать не собирался.

— А он бы закрылся, если бы мы с Кариной лапки сложили. Но мы не сложили. Потому и завод работает.

— Только не надо тут за благодетелей себя выдавать! Знаю я, какие вы благодетели!

— Волки мы. И интересы у нас тоже волчьи, но так мы этого и не скрываем. А ты закон должен защищать. И как ты его защищаешь? Это из-за тебя Соколов погиб. Для меня он козел, а для общества — законопослушный и к тому же сознательный гражданин. А его убили. По твоей наводке.

— Я не говорил, чтобы его убивали, — опустил голову Кормилин. — Я думал, его просто выведут…

— Так его и вывели — в расход… Я знаю, зачем ты Валетмейстеру позвонил. Чтобы его бойцы меня завалили. И Соколова, и меня, и всех, кто был с нами… А если не завалят, так война начнется. Хотел, чтобы мы глотки друг другу перегрызли…

— Ты не так все понял…

— Да пошел ты!

— Зря ты так, Кастальский! Еще пожалеть можешь.

— Не пугай пуганого…

— Ты ведь человека убил.

— Какого человека?

— Гнутова Павла Емельяновича.

— Гнутого? Так это не я.

— Ты стрелял. Соседка Соколова видела.

— Не могла она меня видеть. Соколов из квартиры стрелял. Там напротив его двери других квартир не было, она прямо на лестницу выходит.

— Стрелял из квартиры ты. Тебя никто не видел, но руку твою видели. Ты в перчатках был, а на Соколове перчаток не было. Ты стрелял, Кастальский.

— Никто ничего не докажет.

— Но ты в розыске.

— Фигня! Поздно уже было, а на лестничной площадке свет не горел. Померещилось твоей соседке. Со страху померещилось. Так бывает.

— Тебе нужны неприятности?

— А ты можешь замять это дело?

— Могу… Я много чего могу… И Карина твоя до сих пор в изоляторе. Там она и останется.

— Да нет, не угадал ты, майор. Не останется она там. Я же хороших адвокатов нанял. Плюс статья в прессе. Завтра Карина уже будет на свободе. И ты при всем желании не сможешь мне помешать… Все свои дутые козыри выложил, или еще что-то есть? — пренебрежительно усмехнулся Антон.

— Смеется тот, кто смеется последним, — затравленно огрызнулся Кормилин.

— Так я и не смеюсь. У меня дела серьезные, тут не до смеха. И твоя голова мне не нужна. Если опровержение тебя спасет, будет тебе опровержение.

— Не спасет… Потому что спасать не надо. Начальство меня понимает, поддерживает…

— А общественное мнение крови твой хочет, да?