Владимир Колычев - Волчьи ягоды

— Да я-то понимаю, — косо посмотрел на нее Кобзарь.

Понял он, что перехитрила его Карина. Но ведь он не стал возражать, когда она его направила в кабак. Значит, впрягся он в это дело, а раз так, то сдавать назад уже западло. Если впрягся, то и отвечать за Шаха ему придется вместе с Кариной. И если он мог кого-то винить за такой расклад, то только самого себя…

Ставки сделаны, кости брошены. Барахолка на Пролетарской стала общей собственностью, но Косолап не возражал против схемы, которую предложила Карина. Рынок держат «северяне», они, если что, разбираются с ментами, отгоняют от него всяких «левых», поэтому львиная доля добычи принадлежит им. И даже не шестьдесят процентов, а все семьдесят. Она предложила такой вариант, и Косолап его принял. Значит, он признал ее власть над собой. Иначе как победой это не назовешь.

Шах понял, что Карина имеет большой влияние на Косолапа, проникся к ней еще большим уважением, поэтому не стал возражать против того, чтобы под Косолапа отошел поселковый хозмаг. Это государственная собственность, трогать ее опасно для свободы, но возле этого магазина гуртовались частные таксисты. Их было немного, машин пять-шесть, но все-таки это деньги. А кто держит точку, тот и снимает с таксистов дань. Само собой, это решение Шаху не понравилось, но Карина смогла подсластить пилюлю. Она уговорила Косолапа наехать на привокзальных таксистов, чтобы «северяне» затем одержали над ними громкую победу. Косолап согласился подыграть, причем безвозмездно. Тогда Карина от своего имени предложила сыграть в такую же игру с таксистами, которые паслись на автобусной станции. Это была территория «южан», и Косолап уже начал стричь шерсть с этих деляг…

Территория поделена, вопросы решены, теперь можно выпить за мир и дружбу. Карина сама подняла этот тост, и никто от него не отказался.

А после четвертой рюмки она предложила померяться силами:

— Боксерский зал во Дворце спорта арендуем. Женя, это твоя территория, поэтому организация за тобой. Давай послезавтра в десять утра. Ты своих бойцов приводишь, Игорь своих. По парам разобьем, пусть на ринге колотятся, а потом очки подсчитаем. У кого больше очков, у того «очко» крепче…

— У нас крепче! — оскалился Шах.

— Не говори «гоп», — ухмыльнулся Косолап.

— Вы тоже можете смахаться, — с невинным видом предложила Карина. И тут же уточнила: — Только потом, когда все разойдутся. Чтобы никто не знал, кто выиграл, а кто проиграл…

— Так я его по-любому сделаю! — взвился Шах.

— А если он — тебя? Я не хочу, чтобы твой авторитет пострадал. Братва тебя уважать должна. И я тоже… Или тебе мое уважение не нужно?

— Нужно! Поэтому я насую Косолапу!

— Да нет, это ты огребешь!

Карина внимательно наблюдала за парнями. В них закипала спортивная злость, но при этом она не видела в них желания убивать друг друга. Похоже, обоих вполне устраивало мирное сосуществование. И они уже признали в ней гаранта такого сосуществования. Что ж, все шло по плану, и это не могло не радовать.

— Не важно, кто кому из вас навалит, — сказала она, поднимая рюмку. — Главное, чтобы вы вместе смогли навалить любому. Мы должны быть одной командой. Это между нами кто-то «южак», а кто-то «северяк», а для всех мы должны быть «тяжмашами». И наезжать должны, как тяжелые машины…

— Как танки, — подсказал Шах.

— И кишки на гусеницы… Хорошо, будем «тяжмашами», — улыбнулся Косолап.

Они снова выпили, закусили. Карина не выдержала и закурила. Но Шах даже не покосился на нее. И это можно было рассматривать еще как один признак того, что он признал над собой ее власть.

— Я сейчас. — Карина поднялась из-за стола и с дымящейся сигаретой в руке вышла из кабинета в банкетный зал.

Сидевший за дверью Панас устремился было за ней, но она небрежным взмахом руки дала ему отбой — в туалет как-нибудь и без него сходит.

Сделав несколько шагов, она вдруг остановилась как вкопанная. В дальнем углу пустующего зала за столиком сидел капитан Кастальский. Все бы ничего, но в компании с ним Карина увидела красивую худенькую блондинку с грудью четвертого размера. Волосы распущены, губы ярко накрашены, короткая юбка, ноги стройные, длинные… Эта белокурая дива влюбленно смотрела на Кастальского, и он, похоже, млел от удовольствия.

Ну, не было в нем ничего такого, кроме внешней смазливости. Ну, не крутой он, даже не жесткий. Не нравились ей такие парни, но почему сердце бешено заколотилось в груди? Почему ревность схватила за горло?..