Анатолий Афанасьев - Возвращение из мрака

Замахнулся и на воющего пса, но тот, знавший нрав хозяина, успел отскочить.

– Если у меня пустая душа, – сказал Саша, – то зачем вообще молиться. На каменистой почве зерно не прорастает.

– Ишь ты, – старик взглянул с любопытством. – Где прочитал про зерно?

– Нигде. Сам придумал.

– Первый уговор: никогда не ври. Ложь – мать всех пороков.

– Я не вру, – сказал Саша, и это было правдой: его родители и все друзья знали, что он не умеет врать. Раньше, когда был маленький, это доставляло ему много хлопот, но потом, повзрослев, он приспособился, нашел выход: когда правда нежелательна, надо просто молчать. Умолчание – лучший способ избежать неприятностей. Оно – золото.

Старик о чем-то задумался ненадолго – и резко поднялся с колен.

– Пойдем, получишь урок на сегодня.

Урок был обыденный: плюс ко вчерашнему невыполненному заданию – уборка дома и чистка кастрюль – приготовить зайца, нарубить дров и сбегать к роднику за чистой водой. Это недалеко, объяснил старик, мили три в гору, тропа сама приведет, да и Бархан покажет. А что же, поинтересовался Саша, ближе разве нет воды? Старик не ответил и заставил его переодеться, дал холщовые штаны, плетеные сандалии и крепкую рубаху с длинными рукавами и с капюшоном, покрытую какими-то застарелыми, ржавыми пятнами. Одежда оказалась мальчику велика, включая сандалии, но старик его утешил, сказав, что со временем он подрастет и все будет впору. Вряд ли Саша догадывался, что в этой рубахе и штанах ему придется ходить долгие, долгие месяцы, но так оно и случится. Он пока еще жил минутой, воспринимал происходящее как затянувшееся приключение, о котором потом можно будет рассказывать в школе (пацаны обалдеют!) – и исподволь уже обдумывал план побега. Запас еды, спички, какое-то оружие вроде ножа – и марш-бросок по горам в одном направлении, вниз, избегая населенных мест; все это казалось нетрудным, осуществимым, хотя визит трех аборигенов внушал некоторые опасения. Они отнеслись к нему с предубеждением, и скорее всего так же отнесутся другие. Это означало, что придется избегать любых встреч. Одна-две ночевки в горах его не пугали. По теории вероятности рано или поздно он наткнется на людей, которые примут его благожелательно. Шпион-федерал! Надо же придумать.

План побега вырисовывался вчерне, в смутном ощущении, дело в том, что всерьез он пока не собирался бежать. Тому было две причины. Первое, безусловно, дедушка Шалай, к которому он испытывал таинственную приязнь и не хотел его огорчать легкомысленным поступком. В дедушке Шалае, в горной сакле, в сказочных видах природы, и в шуршащих в траве змеях, и в рыжем Бархане, и в прозрачном умывальнике-водопаде, и в грозной тишине, – и еще во многом другом, не называемом словами, словно воплотились сумеречные видения, с детства мучившие его по ночам. В свои годы Саша уже сознавал, что судьба никогда не предлагает своим пасынкам что-то такое, что им вовсе не свойственно, отнюдь, она лишь отпускает каждому, что положено, и уж коли он, будто по мановению волшебной палочки, очутился в ином, негаданном измерении, значит, в этом таится сокровенный смысл, который следует разгадать, прежде чем от него уклониться. Иначе не пришлось бы впоследствии презирать самого себя, жалея об упущенных возможностях. И тут еще добавилась горянка Наташа, в чьих глубоких очах он успел прочитать затаенную мольбу о помощи. Пусть внешне это никак не проявилось, напротив, она выказала ему подчеркнутое презрение, но это все, разумеется, женская игра. Ведь женщины по своему особенному душевному устройству меняют маски с такой же легкостью, как мужчины, бахвалясь, произносят бранные слова.

На самом деле ей не хотелось, чтобы ему отрезали уши и превратили в посмешище даже мертвого. Как знать, вдруг они предназначены друг для друга. Хорош он будет, если сбежит от своего счастья.

Он стоял возле скалы, из которой на землю стекала, била, сочилась голубая, пронизанная искрами, почти неразличимая в воздухе струя то ли света, то ли воды, и там, где она скапливалась в каменном резервуаре дымящейся плазмой, пробивались из грунта головки цветов алого, желтого и белого оттенков невероятной насыщенности и чистоты. Достаточно было увидеть это место, чтобы понять, какой бывает первозданная красота, ненарушенная греховным прикосновением человеческой руки. На каменном выступе кто-то поставил глиняный кувшин с отбитыми краями и кособокую кружку. Пока сюда взбирался, Саша взопрел, не три мили, показалось, отмерил, а все десять, потому поскорее зачерпнул ладонями из каменной раковины и жадно напился, студя зубы, даже не ощутив, какова водица на вкус. Бархан наблюдал за ним с завистью.