Анатолий Афанасьев - Возвращение из мрака

Амбалы виновато потупились – и он отправил их вон. Обратился ко мне:

– Говорить можешь, Володя? Или пока так посидишь?

– Могу, – ответил я, предварительно сделав несколько глотательных движений. – Только о чем теперь говорить?

– Все о том же, Володя. Кто послал? Какие у тебя есть серьезные люди, кроме Квазимодо? Или все врешь?

У меня хватило сил переползти к Каплуну. Я потрогал вену у него на шее: живой. Но вместо лица густая сиренево-багряная блямба.

– Вы его убили!

– Ничего, Володя. Можем обоих убить, никто не заметит. Лучше скажи поскорее, кто послал. У меня дел много. Некогда с дерьмом возиться.

– Культурный человек, а ведете себя, как босяк, – укорил я. – Если бы у вас сынишку украли, вы бы тоже искали, да?

– Не равняй с собой, Володя. Правда можешь узнать, где Атай? Или пошутил?

– В обмен на сына – да.

– Курить хочешь?

– Хочу.

Исламбек протянул пачку «Парламента» и дал прикурить из своих рук. Для этого нагнулся: я вполне мог его укусить.

– Сынишку забудь, Володя, он тебе больше не нужен. Я тебе лучше сделаю, жизнь подарю. И денег дам на лекарства. Любой ханурик хочет подольше пожить, верно, Володя?

– Все так, – согласился я, – но скажите, уважаемый бек, зачем вам мальчик, если не требуете выкупа?

– Тебе знать не надо. У мальчик другой судьба, не как твоя. Из него большой человек получится. Жив будешь, гордиться будешь.

Каплун шевельнулся на полу и застонал. Я кое-как поднялся, но сильно покачивало. От водки так не качает, как от умелого удара в пах.

– Ладно, забирай эту падаль, – милостиво разрешил Исламбек. – Вечером позвонишь. Когда узнаешь, где Атай, сразу позвонишь. Всего даю три дня. Или два. Хватит тебе?

– С избытком, – поклонился я. – Спасибо, бек.

Он вторично хлопнул в ладоши – вбежали те же два амбала. Молчком подхватили Каплуна за ноги и за руки, понесли. Я побрел за ними. Спустились на первый этаж. Каплуна, раскачав, выкинули из дверей на асфальт, а я вышел самостоятельно.

Высоко в горах, несмотря на конец сентября, еще царствовало лето, чуть мглистое, с густыми ароматами трав, с жарким солнцем, которое просвечивало сквозь зелень, как через огромную перламутровую линзу. Первую ночь Саша провел в пещере, на каменном полу, на жесткой плетеной циновке, и сказать, что плохо спал, значит ничего не сказать. Змеи и пауки ползали по его телу, забирались в спортивный костюм (в чем шел из бассейна в раздевалку, в том и остался), во всех углах шуршали, попискивали крысы, сверкали в кромешной тьме красные, как угольки, неизвестно чьи глаза. Грезилось все это или было явью – он не знал. Наступил момент истины, когда он остался наедине с черным, первобытным миром, но в глубине души Саша всегда чувствовал, что рано или поздно это произойдет. Вот и случилось и, как и все ожидаемое, чаемое, – совершенно внезапно. Словно по мановению волшебной палочки, с завязанными глазами, в фанерном ящике переместился из одной реальности, уютной, обустроенной, предсказуемой, в иную, где все было внове, вызывало трепет и невольный, необъяснимый восторг. Отодвинулись в пространстве родные, любимые лица, канули в прошлое детские невинные забавы. Зато подступила к сердцу вязкая глубина вечности.

Утром, когда в проеме пещеры, в голубовато-желтых блестках рассвета возникла сгорбленная фигура старика с узловатым посохом, Саша сидел, привалясь спиной к сырому камню, и внимательно разглядывал ползущего по ладони серенького жучка с хрустальной, как капелька росы, головкой.

– Живой? – спросил старик хриплым, будто простуженным, голосом.

– Живой, – отозвался Саша, – Доброе утро, дедушка Шалай.

– Доброе, доброе… Ишь ты, запомнил, как зовут… Не замерз ночью?

– Нет, ничего. К утру немного похолодало, а так – терпимо.

– Ну так выходи, будем день начинать.

Следом за стариком Саша выбрался наружу и опять, как накануне, дух захватило от зрелища гор, опаленных рассветным маревом. Старик наблюдал за ним.

– Что, красиво?

– Как на слайде.

Что-то в ответе мальчика не понравилось старику, он молча развернулся и начал спускаться по узкой тропке между кустами, усыпанными фиолетовыми бомбошками, точно елочными лампочками. Двигался старик необыкновенно ловко, учитывая его хромоту и возраст, Саша еле за ним поспевал. Идти пришлось недолго: за одним из уступов открылся журчащий, веселый водяной поток, вырывающийся из расщелины и скачущий по каменным площадкам, рассыпающийся разноцветным фейерверком ледяных брызг. Там, где они остановились, воздух был наполнен ожерельями бесконечно меняющихся крохотных радуг.