Татьяна Полякова - Я — ваши неприятности

— Володя, старший Катков убил Циркача, — я назвала адрес. Он присвистнул:

— Как же он вас в живых оставил?

— Мы алиби, — я вкратце обрисовала ситуацию. — Сейчас Каток на даче в Красном. Можно устроить так, чтоб его там прихватили и заодно дачу как следует обыскали?

— И что найдут?

— Думаю, что-нибудь такое, что позволит упечь его в тюрьму.

— Занятно. Попробуем сделать… Где вас найти?

— Дома. Мы теперь не прячемся. Больше от меня ничего не зависело. Я разом почувствовала смертельную усталость. Возвращение в квартиру помню с трудом. Вошли, рухнули на диван и, как ни странно, уснули.

Разбудил нас верный друг. Долго и настойчиво звонил в дверь. Утро было хмурым, серым и по-настоящему осенним. Серафима, перепуганная и взлохмаченная со сна, бросилась открывать. Владимир Петрович прошел в комнату, занял любимое кресло и терпеливо ждал. когда мы умоемся и сварим кофе. Сон пошел мне на пользу. Я чувствовала себя почти хорошо. Чего не скажешь о верном друге: он имел вид человека, не спавшего как минимум сутки. Я вспомнила, что он сбежал из больницы, и забеспокоилась.

— Чего ты меня разглядываешь? — усмехнулся он. — Устал как собака, только и всего.

— Не тянул бы ты, Вова, — жалобно попросила тетушка.

Он допил кофе, отодвинул чашку и сказал:

— Каток арестован. По подозрению в убийстве Циркача. Его труп обнаружили в районном центре, и есть свидетели, что ребятки Катка вертелись по соседству…

— У него есть алиби?

— Есть, — кивнул Владимир Петрович. — Он заявил, что с девяти утра до шести вечера вы очень весело проводили время на даче. На вопрос, где брат, ответил, что тот отлучился по делам. Дачу обыскали…

— Да не тяни, ей-Богу, — разозлилась Серафима.

— Нашли труп Жорки. В гараже, в яме. Прикрыт досками. Кто-то сломал ему шею.

— Господи, помилуй. Юрка говорит, и мы подтверждаем: в шесть, когда мы покидали дачу, оба брата были живы и здоровы. Каток сам учил…

Владимир Петрович пристально посмотрел на Серафиму, потом на меня, невесело засмеялся:

— Не хотел бы я быть вашим врагом…

— Как Каток отнесся к смерти брата? — спросила я.

— А ему еще не сказали. Дает показания по подозрению в убийстве Правдина, ведет себя нагло. Называет вас свидетелями… Пусть увязнет поглубже, вот тогда и сообщат. Посмотрим, как он начнет выкручиваться. После вашего отъезда братья вдвоем остались. Свидетели есть, что несколько дней назад между ними произошла крупная ссора: Юрик пинал младшего ногами. Может, нарочно он братишке шею и не ломал, но в гневе вполне мог силушку не рассчитать. Так что дела у Катка неважные. Когда его познакомят с результатами вскрытия, ему будет не до смеха.

— А чего ж ты не рад? — удивилась Серафима. — Хана Юрику, одно из двух убийств на себя брать придется. Конечно, адвокаты много чего наплетут, но власти Юрика не жалуют. На нас ведь тоже жать нельзя: бабы. Припугнут — расколемся. Думаю, лет на семь мы с Юриком простимся.

— Где Жорка прячется, я сказал только вам, — вздохнул Владимир Петрович. — Кто убил?

— Как на духу, Вова, знать не знаем. Наверное, ребята Циркача. Может, сами как-то узнали, а может, и мы протрелались. Что с нас взять?

Тут Владимир Петрович повернулся ко мне:

— А ты что скажешь?

— Катку место в тюрьме. Если я не могу посадить его за убийство Циркача, значит, сядет за убийство брата.

— Лика, тебе придется давать показания в суде. Тебе придется поклясться говорить только правду и не лгать. Тебе придется нелегко… Уверяю.

— Ничего, я справлюсь. У меня есть долг перед одним человеком.

— Перед убиенным Циркачом? — невесело усмехнулся Владимир Петрович.

— Нет, перед его женой. Единственное, что я могу, — засадить в тюрьму убийцу ее мужа. Я устрою на суде такой спектакль, помогая Юрику, что только идиот не поймет, что он убийца.

— Шутки с правосудием кончаются, как правило, печально. Может, ваши намерения и похвальные, лично я вполне разделяю желание видеть Катка в тюрьме, но лжесвидетельство — это лжесвидетельство. Подумайте над этим.

Лжесвидетельствовать не пришлось. Каток, осознав, в какой ловушке оказался, подписал признание в убийстве Сергея Правдина. На суде Серафима держалась со спокойным достоинством, а я рыдала и при каждом вопросе жалобно смотрела на Юрика. Забавно, но он, кажется, так и не понял, как смог оказаться в ловушке. На суде Каток выглядел сосредоточенным и хмурым, но страха я в нем не видела. Лжесвидетель Юрик Катков остался самим собой.