Татьяна Полякова - Мавр сделал свое дело

— Понимаю, — пожала я плечами, думая про себя, что это неплохой повод разделаться с Костолевским. — Он хотел денег?

— Да. Несколько раз брал у меня взаймы, как он выражался. Разумеется, долг не отдавал. Суммы небольшие, для меня по крайней мере, и я готов был терпеть, чтобы не вносить разлад в семью. Признаться, я был очень удивлен именно мизерностью этих сумм, пять-шесть тысяч долларов. Я считал Костолевского очень богатым человеком. Наслышан был о его коллекции и вообще… В конце концов я пришел к выводу, что дело тут не в деньгах.

— А в чем?

— Ему нравилось ощущение власти, нравилось беседовать со мной, дружески похлопывая по плечу, при этом осознавая, что я у него на крючке. С женой я в конце концов развелся и с той девушкой прекратил отношения. Собственно, это надо было сделать давно, но я уже говорил, что был просто без ума от нее. Понадобилось время, чтобы успокоиться и прийти в себя.

— Сколько лет вы ему платили?

— Почти три года. Когда год назад я развелся с женой, думал, что с этим покончено. Однако Костолевский пригрозил, что передаст фотографии «желтой» прессе. Это поставило бы крест на моей карьере. Наш разговор произошел за несколько дней до выборов. Я опять заплатил. Я знаю, о чем вы сейчас подумали: что мне надоел шантаж и я убил старика. На самом деле его смерть вызвала у меня настоящий шок. Началось следствие, а я не знал, где эти фотографии. Скорее всего в доме, вряд ли он хранил их в банке, это же смешно. Ситуация для меня с его смертью лишь ухудшилась. Неизвестно, в чьи руки попали бы фотографии, и вместо пустяковых сумм пришлось бы расплачиваться чем-то более существенным. Политика мало совместима с моралью.

— А не могло быть так, что фотографии нашла Ирина? — спросила я.

— А потом пришла ко мне и я ее убил? Оля, постарайтесь понять меня правильно. Да, я не хотел, чтобы фотографии были опубликованы, но скандал, который может возникнуть с их появлением в печати, ничто по сравнению с убийством. Это же бред. Сам я не в состоянии кого-либо убить, к тому же вы, наверное, знаете, на момент гибели Костолевского меня не было ни в поселке, ни в городе, я находился в Москве, чему есть свидетели. Нанимать кого-то — глупость несусветная, вместо одного шантажиста я получаю другого, гораздо худшего, то есть абсолютно ничего со смертью Костолевского не выгадываю. Ирина действительно была очень напугана, когда обратилась ко мне. Я постарался ее успокоить, о фотографиях даже не заговаривал. Признаться, я был уверен: если они попадут к ней в руки, она.., она не даст им ход. Представить ее в роли шантажистки я просто не в состоянии. Хочу еще раз повторить, я желал бы избежать скандала, но убийство все только усложняет. И мне бы в голову не пришло…

— Тогда в доме вы искали фотографии?

Он вновь поморщился.

— Прошло сорок дней с его гибели, а они нигде не всплыли. И я подумал: может, у старика заговорила совесть и он их уничтожил? И вдруг это его завещание. Если честно, эта дурацкая скульптура мне никогда не нравилась. Ужасная гадость, по-моему. Я неоднократно высказывал удивление, как он может держать ее на столе, постоянно перед глазами. Он только посмеивался, говорил, что полезно помнить о возмездии, ожидающем нас. И вчера вечером я вдруг подумал: а что, если…

— Он спрятал фотографии там?

— Да. Вот видите, вам тоже пришла в голову эта мысль. Я хотел проверить свои догадки. Конечно, я должен был дождаться утра. Но, во-первых, мой настойчивый интерес мог насторожить родственников, а во-вторых.., я не мог ждать. Просто не мог. И, как глупый мальчишка, забрался в чужой дом.

— Как вам это удалось? У вас что, были ключи?

— Конечно, нет. Но я знал, что дверь черного хода очень часто не запирают. Да-да. Я сам неоднократно говорил Костолевскому о его неосторожности. Ирина мертва, а гости вряд ли особенно беспокоятся о запертой двери. Я решил проверить. Дверь действительно оказалась не заперта, и я усмотрел в этом знак свыше. Прошел в кабинет… Когда я понял, что в скульптуре действительно что-то есть… Скажите, записку написал Костолевский или это сделали вы?

— Вам знаком его почерк?

— Нет. Мы не писали друг другу писем.

— А я не писала записки и не нашла там фотографии.

Он вздохнул и несколько раз кивнул головой, точно соглашаясь.

— Подходя к дому, я видел, что все окна темные. Иначе бы не рискнул войти. Я знаю расположение комнат, спальни на втором этаже и в мансарде…

— Нас поселили внизу.

— Да-да, теперь я в курсе. Но вы не могли видеть меня, находясь в комнате. Вы были в тот момент в кабинете? — Я кивнула, потому что врать не имело смысла. — За ширмой?