Татьяна Полякова - Тень стрекозы

— И ты решил ловить его на меня, как на живца? — усмехнулась я.

— Я решил тебе помочь. Потому что я за тебя боялся. Я не хотел, чтобы однажды…

— Допустим, я тебе верю, — нехотя сказала я. — Что дальше?

— Нам придется его найти. Иначе он найдет тебя. Мы снова будем искать его. Вдвоем.

— А что я делала все это время?

— Успокойся.

— Я спокойна. Лучше скажи, что тебе понадобилось на кладбище ночью?

— Осматривал склеп, — ответил он как само собой разумеющееся. И, увидев мой недоуменный взгляд, продолжил:

— Интерес к кладбищу у меня появился уже давно, после истории, которую рассказал мне один бомж. Он утверждал, что в склепе завелось привидение. Я покопался в архивах и узнал интересную вещь: склеп принадлежал бывшим владельцам странноприимного дома, и с домовой церковью, что находилась в нем, его якобы соединял подземный ход. И вчера я решил проверить свои догадки.

— Почему было не рассказать мне об этом?

— Пришлось бы кое-что объяснять. А с тобой следовало быть осторожным. Я надеялся, что ты меня не узнаешь, и вместе с тем прекрасно сознавал, что я у тебя на подозрении. «Охотник» обязан никому не верить. Первое правило выживания.

— И что? — пробормотала я. — Проверил?

— Ага. Все так и есть. Выход за алтарем в церкви, под плитой. Она легко отодвигается, потому что ею не раз и не так давно пользовались. Не обнаружили до сих пор только потому, что ремонтные работы в церкви прекратились.

— Не может быть… — нахмурилась я.

— Может. А теперь вспомни: Светлана, незадолго до своей смерти, приходила в приют. На тебя напали после того, как ты тоже побывала там. Твой липовый Пашка следил за мной и наверняка решил заглянуть в склеп.

— И столкнулся со Стрекозой?

— Да, а мы, я думаю, разминулись с ним всего на несколько минут. Вот тебе и объяснение странного звонка Авдотьеву, о котором рассказал наш с тобой пленник Юра. Стрекоза знал, чем тот развлекается на кладбище, и его шантажировал. Приют — идеальное место, чтобы спрятаться. Никто не будет там искать.

— Картина… — закрыв глаза, прошептала я. — Ну, конечно… — Я вспомнила свои ощущения там, в приюте: чей-то взгляд, внезапный страх, но главное, картина. — Да, этот псих там.

— Конечно, там. Где еще быть психу, как не в психушке?

— В приюте нет видеокамер, и в церковь попасть не проблема, ключи висят на гвоздике. Он не мог выйти днем, а ночью был предоставлен сам себе. Который час? — спросила я, забыв про часы на своей руке.

— Пять утра.

— Надо ехать туда. Боюсь, мы его опять упустим.

— Теперь ты мне веришь? — тихо спросил Ковалев.

— Давай для начала его поймаем. Мы не можем рисковать, — помедлив, сказала я, — Если он опять уйдет…

— Сделаем так. По дороге вызовешь своих, но не спеши говорить им о склепе. Если он заподозрит неладное, уходить будет, скорее всего, через подземный ход. Я буду ждать там.

Звонки и объяснения заняли гораздо больше времени, чем я думала. В половине восьмого утра здание приюта было под наблюдением, а я, в сопровождении троих мужчин в штатском, звонила в дверь служебного входа. Открыла все та же старушка и посмотрела на меня с удивлением. Пока ей объясняли, в чем дело, я прошла в приемную и замерла перед картиной. Я смотрела на нее долго, и из хаоса разноцветных колец, которые точно затягивало в воронку, проступил контур, едва намеченный белой краской. Стрекоза.

— Чья это картина? — резко спросила я, повернувшись к женщине.

— Игоря Сергеевича.

— Он сейчас в приюте?

— Конечно. Пошел на процедуры.

— Быстро туда!

— Да что происходит? — возмутилась старушка, но ее уже никто не слушал.

— Где процедурный кабинет? — на ходу спросил кто-то из мужчин.

— На первом этаже, дальше по коридору.

Они меня все-таки опередили. Когда я влетела в кабинет, ошарашенная медсестра торопливо объясняла:

— Не знаю, что на него нашло. Подошел к окну, а потом бросился бежать как угорелый.

— Надо проверить все помещения! Уйти он не мог, дом оцеплен…

— Он в церкви, — перебила я.

Плита была сдвинута в сторону. Он так торопился, что не поставил ее на место. Черный провал заставил меня поежиться.

— Вы уверены… — начал один из мужчин, но я уже сделала шаг.

Удивительно, но подземный ход хорошо сохранился — здесь можно было идти в полный рост. Только я не шла, а бежала. И первой оказалась в склепе. Привалившись к стене, у моих ног сидел человек. Руки за спиной скованы наручниками, он был без сознания. Вряд ли бы я его узнала, встреться мы где-нибудь на улице. Невероятно худой, редкие волосы какого-то мышиного цвета, сквозь них виднелась розовая, как у младенца, кожа. Очень бледный, точно он никогда не видел солнца. Сидящий вдруг поднял голову, взглянул на меня, бесцветные губы раздвинулись в улыбке. И он прохрипел: