Татьяна Полякова - Та, что правит балом

— Ухожу, счастье мое. Обрати внимание: для тебя все, что угодно. Наступаю на горло собственной песне. Отдыхай, набирайся сил.

— Что с Машкой, Ник? — спросила я.

Он вроде бы удивился:

— А что с ней может быть? Лечится, поправляет душевное здоровье. Придурок этот, с собачьим именем…

— Тони?

— Вот-вот. Он регулярно ее навещает. Врачи разрешили, она после его визитов заметно улучшает им показатели. И Рахманова парень окучивает, они же дружки. Так что с Машкой порядок. Выйдет оздоровленной, выскочит замуж, детей нарожает. Рахманову очень хочется выглядеть в глазах дружка приличным человеком, потому и старается изо всех сил. Думаю, вскоре наш красноречивый и у тебя появится.

— Ты спятил? — отмахнулась я.

— Появится, появится. Ставлю свой джип против твоей развалюхи. Как ему не появиться…

— После того, что было?

— А что было, дорогуша? — удивился Ник. — Он уезжал, ты уезжала, а теперь оба вы вернулись.

— Не может он быть до такой степени… — я замешкалась, подбирая слово.

— Рахманов все может. Редкой породы скотина, — развеселился Ник. — Все, удаляюсь. Отдыхай. Желаю уснуть и видеть сны, и прочее в том же духе.

Он наконец-то ушел, а я перебралась на диван и некоторое время разглядывала потолок, пока не поняла, что уснуть не удастся. И через полчаса отправилась к Виссариону, вспомнив, что я у него вроде бы работаю. Девки при виде меня сначала расцвели улыбками, но тут же заскучали, справедливо полагая, что, раз уж я на рабочем месте, избежать им воспитания классической музыкой не удастся. Виссарион улыбаться не спешил, дождался, когда я подойду к стойке, и спросил в своей обычной манере:

— Как оно?

— Жива, и слава богу, — ответила я.

— Уже неплохо, — подумав, пожал он плечами.

— Как взглянуть… — вздохнула я.

— Чаю выпьешь?

— Лучше водки.

Виссарион разлил водку в две рюмки, мы на них уставились и замолчали.

— Поминаем кого? — спросила подошедшая Верка.

— Сгинь, Христа ради, — цыкнул Виссарион и виновато взглянул на меня.

Мы выпили. Он еще немного помолчал и сообщил:

— Тут тебя спрашивали.

— Кто?

— Человек, — пожал Виссарион плечами.

К его манере вести беседу надо было привыкнуть, обычно у людей сдавали нервы на пятой минуте, но я-то знаю Виссариона давно и не спеша продолжила:

— Что за человек?

— Хороший, — кивнул он. — Ты чего удивляешься, по-твоему, тобой только плохие интересоваться должны?

— Это ты сам додумался, что человек хороший, или он тебе сказал?

— Я не додумываюсь, я вижу. Хороший человек, глаза добрые. А глаза — у нас что? То-то.

— И что этот хороший человек?

— Интересовался, где ты. Я ответил, только он ничего не понял.

— Неудивительно.

— А переспросить он постеснялся, — не обращая внимания на мои слова, продолжил Виссарион. — Ушел. Я думаю, опять придет. Он почти каждый вечер заглядывает.

— Вот как? А имя у него есть?

— Наверное. Но я не спрашивал, а он не сказал. Ты его знаешь, — кивнул Виссарион. — Он был здесь как-то, и вы поссорились.

— Высокий симпатичный брюнет? — спросила я, успев сообразить, что речь, скорее всего, идет о Тони, среди прочих моих знакомых не было человека, которого бы Виссарион наградил эпитетом «хороший». Словами старик не разбрасывался и людей чувствовал хорошо, хотя на зрение жаловался.

— Точно, — кивнул он. — Беда у парня.

— С чего ты взял?

— Душа болит.

— У него? — Кажется, за долгое время знакомства я творчески освоила чужую манеру разговаривать.

— У тебя тоже, если тебя интересует мое мнение.

— Не интересует. Давай к нему вернемся.

— Давай, — охотно согласился Виссарион.

— Значит, у него болит душа? Это он сказал, или ты по глазам прочитал?

— Если человек приходит в такое место, сидит здесь целый вечер с одной чашкой кофе, улыбается, когда девки допекают, и ни разу не разозлился, говорил ласково… Какой я должен сделать вывод?

— Что он лицемер и придурок, — подсказала я.

— Что человеку больше податься некуда, — ничуть не обиделся Виссарион.

— Этому есть куда, — отмахнулась я. — Ладно, разберемся, что там с его душой, когда явится.

Не успела я договорить, как дверной колокольчик звякнул, а Виссарион произнес:

— Вот и он.

Я нехотя повернулась и увидела, как в кафе входит Тони. Девки встрепенулись, весело его приветствуя, он ответил им мягкой улыбкой, которая так приглянулась Виссариону, помахал рукой, немного сконфуженно, точно не ожидал такой теплоты и привязанности, и направился ко мне.