Татьяна Полякова - Бочка но-шпы и ложка яда

— Лариса, — обратилась ко мне Серова. — Борис ведь, кажется, работал на компьютере?

— Да, — кивнула я с готовностью, теряясь в догадках, зачем спрашивать о том, что ей и так хорошо известно.

— Я кое-что нашла в его бумагах, — осчастливила Валентина и полезла в сумку, которую вечно таскала с собой. Сумка больше напоминала торбу, и при желании в нее можно было запихнуть саму Валентину. Таковое желание у меня и возникло, как только она извлекла из сумки тетрадь и протянула ее мне. Обычная тетрадь в девяносто шесть листов, исписанная безобразным почерком, который и понять-то невозможно.

— Что это? — нахмурилась я.

— По-моему, часть его романа «Дети огня». Но почерк точно не Бориса.

Мы с Софьей быстро переглянулись.

— Это мой почерк, — с улыбкой сказала Софья. — Борис в то время был болен и не мог сидеть за рабочим столом. Я помню, как он лежал в кресле на веранде и диктовал мне эти бессмертные строки. — Она прикрыла глаза и добавила с чувством:

— Вот тогда я осознала, что он гений.

Все замерли, наблюдая за Софьей, слезинка скатилась по ее щеке, оставив на ней мокрую бороздку.

Софья вздохнула и заметила с печалью:

— Мне так его не хватает.

— Эта ужасная потеря для всех нас, — тут же влезла Скворцова, скорбно кивая.

— Тетрадочку дайте сюда, — без перехода сказала Софья и взяла из рук Серовой тетрадь. — Она дорога мне как память о тех светлых мгновениях.

Серова сидела с постной миной и вроде бы терялась в догадках, что сказать, вещь прямо-таки фантастическая, обычно недостатка в словах у нее не было.

— Пойду распоряжусь подать чаю, — улыбаясь во весь рот, возвестила я, Скворцова припустилась за мной.

— Какого черта ты позволила этой грымзе копаться в архиве? — зашипела она, как только мы удалились на почтительное расстояние.

— Я же говорила, Валентина хочет написать романизированную биографию Бориса.

— Черта лысого она хочет, — рыкнула Скворцова, гневно сверкая глазками. — Бориса она всю жизнь презирала и терпеть его не могла за то, что он стал в пять раз популярней, чем она. Я тебе скажу, что она ищет, — перешла на шепот Скворцова, нервно оглядываясь. Я, признаться, насторожилась. — Ходили слухи, что на Бориса работала бригада «негров».

Я с облегчением вздохнула, услышав это.

— Тебе прекрасно известно, что данное утверждение — чепуха.

— Конечно. Но эта кикимора надеется что-то откопать. Скажи на милость, зачем нам эти дурацкие инсинуации, когда у нас четыре практически готовых романа? Поднимут хай, что это уже не Артемьев, и как это скажется на продажах? Чего она вообще здесь торчит? — досадливо продолжила Скворцова. — Убиралась бы подобру-поздорову. — Я кивнула, думая про себя, что и Скворцовой давно пора отбыть. — Надо поспешить с договором. Ты же знаешь, я даю хорошую цену, — ласково закончила она, потопталась на месте и, не дождавшись моего ответа, вернулась к гостям в саду. Я пошла на кухню распорядиться насчет чая.

Навстречу мне попалась Крыся, с недовольным видом она жевала бутерброд с икрой. Увидев меня, она хмуро спросила:

— Ты Игоря не видела?

— Нет.

— Не могу его найти.

— Возможно, он у реки? Погода прекрасная.

Крыся проследовала дальше.

Я попросила Наталью подать чай гостям в сад, а сама поднялась к Сусанне. Тетушка по-прежнему мычала и сильно гневалась, норовя запустить в меня мелкими предметами, до которых могла дотянуться.

Я сократила свой визит до минимума и вернулась в сад.

Чувствовала я себя не то чтобы скверно, а как-то неуверенно. Мы с Софьей так и не решили, сообщать в милицию о найденной машине или дождаться, когда они ее сами найдут. Я бы предпочла второй вариант. Чем реже мое имя упоминается в милиции, тем лучше. Но был еще Павел. Как поступит он, предположить трудно. Если, ныряя в реке, он удовлетворял свое любопытство, это одно, а если у него далеко идущие планы — совсем другое. Оттого я и нервничала в то утро. Ко всему прочему, мне не давали покоя мысли о крысином яде. Если банку позаимствовали из мойки, значит, кому-то яд понадобился. А для чего? Подумать страшно. Предположим, потенциальный убийца случайно обнаружил яд в кухне. Но такого количества яда хватит на то, чтобы перетравить всех в округе, к тому же банка — это улика, от которой лучше всего поскорее избавиться. Что предполагаемый убийца и сделал: выбросил ее в клумбу. Боюсь только, что малую толику содержимого он оставил себе. «Следует предупредить гостей, — решила я. — Надеюсь, они перепугаются и разъедутся. А кто не пожелает уехать, тот и есть потенциальный убийца, решивший меня отравить». Я скривилась при этой мысли. Пока убийца на мою жизнь не посягал, так что не ясно, что он здесь вообще делает. Свои скверные делишки он мог бы проворачивать в другом месте, ему все равно, а мне спокойнее.