Татьяна Полякова - Бочка но-шпы и ложка яда

— Надо завтра же сменить замки.

Затем вернулась к картине и внимательно осмотрела ее. Левый нижний угол, где обычно Костас ставил свою подпись, мне не понравился. Я взяла лупу и смогла убедиться, что мои подозрения оказались не напрасными. Кто-то соскоблил здесь краску. Совсем нетрудно догадаться, зачем это могло понадобиться.

Первой на ум пришла Скворцова, не зря она тут вертелась. Но для дамы ее возраста действовала она чрезвычайно ловко. Впрочем, сделать дубликаты ключей для нее особого труда не составило бы: она очень часто гостила в нашем доме и чувствовала себя здесь совершенно свободно. Одно не укладывалось в голове: с какой стати ее вдруг заинтересовал Костас? Мне казалось, что она так поглощена своим делом, что все выходящее за рамки деятельности издательства ее попросту не волнует. Возможно, я ошибаюсь.

Вздохнув напоследок, я убрала картину в кладовку, закрыла дверь и прошла к французскому окну, желая удовлетворить свое любопытство: был неизвестный здесь незадолго до моего прихода или же благополучно покинул студию еще до того, как я догадалась заглянуть сюда.

Окно оказалось неплотно прикрытым, значит, он предпочел уйти этим путем.

— Жаль, что не встретились, — пробормотала я, повернулась с намерением покинуть студию и вздрогнула от неожиданности: в студию вошел Павел, радостно скаля зубы.

Ничего особенно смешного здесь я не видела, оттого чужая радость меня разозлила.

— Что вы здесь делаете? — сурово осведомилась я.

— Беспокоюсь, — лаконично ответил он.

— С такой улыбкой? — позволила я себе усомниться. — Обычно с таким выражением лица выходят на охоту.

— Намекаешь, что это я брожу по дому ночами, испытывая повышенный интерес к студии? — Его ухмылка стала еще шире. Надо сказать, что когда он улыбался, то как-то особенно становился похожим на голодного тигра.

— Странное дело, — тоже усмехнулась я. — Почему это днем вы ведете себя вполне прилично и говорите мне «вы», а ночью непременно тыкаете?

Он покачал головой, вроде бы чему-то удивляясь.

— Ты уверена в себе, да? — спросил он едва ли не с печалью. — Слишком уверена. Тебе никто не говорил, что иногда это опасно?

— Мне много чего говорят, но я не всегда слушаю.

— Дурочка, — кивнул он, точно констатируя факт. — Всерьез решила, что тебе все сойдет с рук?

— Я не поняла: вы мне грозите или беспокоитесь о моем благополучии?

На это замечание он отреагировал неожиданно, пожал плечами и сказал:

— Я и сам пока не знаю.

— Так определитесь побыстрее, — не без ехидства заметила я.

Он схватил меня за руку и больно дернул, так что я ткнулась носом в его грудь. Я была босиком, и наша разница в росте очень раздражала меня, я терпеть не могу смотреть на кого-то снизу вверх, а здесь вовсе приходилось задирать голову.

— Не играй со мной, — сказал он с избытком суровости. Мою же злость сменило нетерпение, мне захотелось, чтобы он прекратил болтать и для начала поцеловал меня. Ужас как хотелось оказаться в его объятиях. Бог его знает отчего, но он действовал на меня, как красная тряпка на быка. Впрочем, скорее всего, все очень просто: когда раздавали сексуальность, природа по знакомству вручила ему двойную порцию, но вел он себя так, точно не догадывался об этом.

Сообразив, что он так и будет стоять, гневно сверкая глазами, я хмуро предложила:

— Может, поцелуешь меня? Раз уж я практически лежу на твоей груди?

— Вряд ли это доставит мне удовольствие, — хмыкнул он.

Вот уж свинство невероятное, говорить такое женщине.., ко всему прочему, врет совершенно нахально, потому что взгляд его гораздо красноречивее слов. Если мне хотелось оказаться в его объятиях, то и он едва сдерживался, поэтому, должно быть в отместку, произнес:

— Соблазняешь по привычке, потому что под рукой оказался?

Я отстранилась, весело хихикая.

— Если ты всерьез собрался быть единственным, тебе стоило появиться пораньше. — Я тут же поняла, что сделала ошибку, взгляд его изменился, в нем по-прежнему полыхал огонь, но теперь огонь гнева, а не желания. — Жаль, — пожала я плечами. — Дважды я не предлагаю. — И попыталась выйти из студии, толкнула дверь, и тут Павел, вновь схватив меня, зажал мне рот ладонью. Я было обрадовалась, что он повел себя столь решительно (только к чему закрывать мне рот, кричать я не собиралась, раз сама напросилась), но тут выяснилось, что им руководят совершенно другие мотивы. В полумраке коридора в сторону лестницы не спеша шел мужчина.