Татьяна Полякова - Бочка но-шпы и ложка яда

— Не смешите меня, уважаемая, — кому-то выговаривал он. — Эти сведения стоят гораздо дороже"

Тут хлопнула дверь купальни. Хоботов настороженно замолчал. Совсем рядом со мной раздались шаги, но тут же стихли. Я сидела в кустах и костерила себя на чем свет стоит, нет бы шла себе мимо… Не хватало только, чтобы меня застали за таким занятием: сижу в кустах и подслушиваю. Однако забавный сегодня денек, на всех таинственность напала.

Выдержав паузу. Хоботов опять заговорил, но гораздо тише:

— Этим сведениям, можно сказать, цены нет.

— Побойся бога, — возразили ему мощным басом. Я сразу же узнала Аглаю. — Ты такую сумму назвал…

— И оно того стоит. Ах, какая карамболь получается, — причмокнув, заметил он.

— Какая еще карамболь? — рыкнула Аглая.

— Это я фигурально. Отправляясь сюда, я, конечно, рассчитывал.., так как кое-какие приметы позволяли надеяться, что визит мой послужит к большой пользе. Но чтоб такая удача.., можно сказать, сама в руки идет.

— Не знаю, о чем ты болтаешь…

— А если б знала, если б знала, никаких денег не пожалела бы. Такой секрет дорогого стоит. А мне все равно, с кого денежки получить. Я своего не упущу, уж будьте спокойны. Если уж мне повезло и я здесь оказался, да на такую жилу напал…

— Сумма, которую ты назвал, совершенно неприемлема. Предлагаю половину.

— Она торговаться не будет, — захихикал Хоботов. — Уверен, как только поймет, в чем дело, выложит денежки.

— Черт с тобой, — сдалась Аглая. — Договорились.

— Вот и ладненько. Ты как денежки привезешь, так я и…

— Я тебе деньги дам, а потом выйдет, что твой секрет яйца тухлого не стоит.

— Стоит, матушка, стоит. Уж можешь мне поверить. — Тут хрустнула ветка, и Хоботов замолчал. — Поаккуратней надо, — наставительно изрек он. — Люди не любят, когда их секреты… — Голоса начали удаляться, Хоботов шел в сторону дома, Аглая топала рядом, точно слон.

Кусты качнулись, кто-то, вне всякого сомнения, подслушивал разговор так же, как и я. Подняться и взглянуть, кто там? Вместо этого я на полусогнутых пробралась к аллее, поглядывая сквозь ветви, но тот, кто подслушивал вместе со мной, тоже проявлял осторожность и выходить на аллею не спешил.

Когда я наконец рискнула выпрямиться, аллея была пуста.

— Черт, — пробормотала я, подслушанный разговор здорово меня тревожил. Следовало срочно поговорить с Софьей. Я зашагала к дому и вот тогда в другом конце аллеи заметила Павла, он тоже меня увидел и поспешил укрыться за деревом.

Я шла к дому, очень надеясь, что застану Софью в одиночестве и смогу излить ей душу, точнее, свое возмущение загадочным поведением окружающих.

Однако на пути к заветной цели меня ждало еще одно препятствие. Когда я свернула к правому крылу дома, в окнах первого этажа, где была студия, мелькнул чей-то силуэт. Софья собиралась зашторить окна, но от намерения до осуществления всегда проходит какое-то время. Если она и заказала шторы, то их еще не доставили, не повесили уж точно.

И вот в одном из окон я увидела силуэт, который мгновенно исчез, так что я даже подумала: уж не привиделось ли мне? Я направилась в студию, чтобы выяснить это. Ключ от студии был у меня и у Софьи, однако студию далеко не всегда запирали, домашние без особой надобности туда не заглядывали, да и какая надобность может возникнуть, к примеру, у Розы или Семеныча? Сейчас дверь была не заперта, в этом я смогла убедиться, как только потянула ручку на себя. Дверь со скрипом открылась, а я подумала: надо сказать Семенычу, чтобы смазал петли.

Вслед за этим пришла другая мысль: невероятно, чтобы Софья оставила дверь открытой при таком обилии граждан в доме. Вчера я студию точно запирала.

Я осторожно вошла и первым делом огляделась.

Пусто. То есть пусто, конечно, не было. Вдоль левой стены полки, письменный стол, в углу подрамники, на длинном верстаке свалены холсты и краски. Посередине большой мольберт и рядом два поменьше.

На одном из мольбертов стояла картина, которую я все никак не могла закончить. Цветочки в стакане с водой. Впрочем, мою мазню и картинами-то назвать неловко, так, ерунда.

То, что могло заинтересовать постороннего, находилось за дверью, которую запирали на два замка.

Коллекция картин моего мужа оценивалась в несколько сот тысяч долларов, но картины находились в музее Костаса, а также в составе различных экспозиций в иных музеях. Одни картины возвращались сюда, другие отправлялись на выставку. Я сама толком не знала, каким количеством картин владею.