Татьяна Полякова - Бочка но-шпы и ложка яда

— Как всегда, хороша, — гаркнула она и заключила меня в объятия, в которых я совершенно потерялась. — Что это Наталья говорит про Сусанну?

Неужто правда из окна свалилась? — проявила она интерес.

— Правда. Увезли в больницу. Но мы надеемся, все будет хорошо.

— Валентина здесь? — сведя бровки у переносицы, пискнула Скворцова.

— Пьет кофе на веранде. Не желаете присоединиться?

— Я, пожалуй, чаю, — пробасила Аглая. — Но для начала разберу свои вещи.

Она удалилась в отведенную ей комнату, с подозрением поглядывая на Скворцову, которая, подхватив меня под руку, увлекла в гостиную.

— Ждать больше нельзя, — быстро оглядевшись по сторонам и убедившись, что в гостиной мы одни, зашептала Марина Федоровна. — Сейчас самое подходящее время издать его роман. Ты обратила внимание, какой шум подняла пресса в связи с годовщиной?

— Обратила, — буркнула я.

— Так вот, пока у публики явный интерес.., ты же понимаешь… Ты толком так и не сказала, сколько готовых романов он оставил? — забеспокоилась она.

— Один готов совершенно, — поведала я. — Но Борис в последнее время был исключительно требователен к себе. Роман его не удовлетворил, и он взялся писать второй, который благополучно довел до конца. Кое-что он намеревался подправить…

— Отлично, — перевела дух Скворцова. — А как его записи? Можно там набрать материала на книжку?

— Я нашла еще два практически готовых романа.

Оба написаны несколько лет назад, но забракованы им. Если немного подредактировать…

— Я готова подписать договор хоть сейчас, — заверила меня Скворцова, а я вздохнула:

— Давай вернемся позднее к этому разговору.

Она пожала мне руку, с пониманием кивнула и удалилась в свою комнату.

Тут же дверь скрипнула, и в гостиной появилась Аглая. Наверняка подслушивала, этой пагубной привычки она даже не стеснялась, через что и страдала.

Иногда ей такое приходилось слышать в свой адрес, хоть святых выноси. Аглая страдала, заедала страдания пельменями и еще больше набирала вес.

— Чего хочет от тебя эта вобла сушеная? — спросила она, приближаясь.

— Рукописи, естественно.

— А ты что? Неужели отдашь?

— Вообще-то не просто отдам, а получу за них очень приличные деньги.

— Я знаю минимум двух издателей, которые заплатят больше.

— Вряд ли бы это понравилось Борису, — с постной миной возразила я.

— Борису все равно, — отмахнулась Аглая. — А ты должна подумать о себе. Пока ты снова не вышла замуж… — Тут она слегка прикусила язык и закончила несколько виновато:

— Не все коту масленица, это я Скворцову имею в виду. Хочешь познакомлю тебя с одним человеком?

— На предмет замужества? — проявила я интерес.

— На предмет издания, — смутилась Аглая.

— На этот предмет меня завалили предложениями.

— Только ради бога не отдавай рукописи этой кикиморе. У меня просто головокружение начинается, как подумаю…

— Должно быть, давление, — перебила я.

— Ага. С моим весом только и жди какой-нибудь пакости. Пробую худеть, становится даже хуже. Видно, мне на роду написано таскать на хребтине сто двадцать килограммов. Я решила написать его биографию, — без перехода заявила она. — Кто, если не я? Сама подумай. Он самый значительный человек в моей жизни. Ты архив разбирала?

— Только рукописи.

— Для тебя все прочее хлам, а для меня… — Тут она неожиданно зарыдала, что выглядело невероятно комично, плечи ее дрогнули, и вместе с ними задрожали все жировые отложения, Аглая стала похожа на растревоженный студень.

Только я шагнула к ней со словами утешения и сестринскими объятиями, как она так же внезапно успокоилась, шмыгнула носом, вытерла слезы толстой ладошкой и улыбнулась. Косметикой она никогда не пользовалась, и никакого урона ее красоте слезы не нанесли.

Надо сказать, что, на мой взгляд, выглядела Аглая совсем неплохо. Разумеется, я имею в виду лицо, а не безбрежные телеса. Она была значительно моложе Скворцовой, на пухлом лице ни единой морщины, глаза большие, нос крупный, впечатление портили лишь губы: слишком маленькие для ее лица, они придавали ей капризное выражение. Она всегда ходила в брючных костюмах с неизменной желтой брошью на груди, огромный скарабей был под стать бюсту.

Аглая дважды выходила замуж, но каждый раз неудачно. Оба ее мужа, кроткие, забитые существа, никакой памяти в умах и сердцах окружающих не оставили. У Аглаи был сын, который жил в Америке и в Россию возвращаться не собирался. Комплекцией он удался в отца, матери едва дотягивал до плеча и страшно ее боялся.