Иван Бодунов - Записки следователя

Старик принес тетрадки. Сличили почерк. Видно, молодой Иваненко в школе особенным прилежанием не отличался. Почерк в тетрадках был неуверенный, крупный. Такой же, как и в письме. Впрочем, так или приблизительно так пишут все, у кого почерк не выработан.

— Черт тут разберет! — хмуро сказал Андреев.— Надо бы на графическую экспертизу отдать.

Все трое только тяжело вздохнули. Какая там графическая экспертиза! Уголовный розыск работал в то время кустарно. Тогда еще нигде в мире не было лабораторий, не производились точнейшие анализы и сложные экспертизы, без которых сейчас ни один серьезный следователь не может представить себе работу.

Но даже по сравнению с тогдашним мировым уровнем розыска в девятнадцатом году дело у нас обстояло плохо. Старая, налаженная система уголовного розыска разладилась, а новая еще не успела наладиться. Трудно было найти эксперта, да и нельзя было до конца доверять его заключению. Оставалось одно: запросить Семипалатинск. Адрес части в письме был. Составили подробную телеграмму и немедленно отправили. Теперь оставалось ждать. В наше время на такой запрос ответ был бы получен в крайнем случае на следующее утро. В то время надеяться на скорость не приходилось. Телеграммы шли очень долго. И, кроме того, Васильев представлял себе, что телеграфный ответ из части тоже ничего не разъяснит. Могло быть и так, что под фамилией Иваненко, с его документами, прибыл совсем другой человек. Если это политическая организация, то чего лучше, если свой человек будет служить красным командиром.

Пошел Васильев в тюрьму. Шел и думал. Вот создал он себе ясную картину преступления, и казалось ему, что все без исключения факты бесспорно ее подтверждают. А на самом деле, настоящее это письмо или фальшивое, все равно обстоятельства дела не таковы, какими он их себе представлял. Может быть, если следователь заранее создал себе картину, то факты почти обязательно ее подтвердят, потому просто, что вольно или невольно он будет каждый факт истолковывать в пользу своей версии. Вот и сейчас горе и ярость старика Иваненко уже начали действовать на воображение Васильева. Уже он представлял себе подпольную организацию, разбросанную по всей стране, связанную с уголовниками типа Новожилова, использующую их в своих политических целях. Фантазия разыгралась. Усилием воли он обуздал воображение. Никаких заранее составленных версий. Только беспристрастный анализ фактов.

Все это так, но ведь Новожилова призналась.

Он сразу вызвал ее на допрос.

Конечно, он не сказал ей ни слова ни о письме, ни о вновь возникших подозрениях. Он просто попросил ее еще раз рассказать об обстоятельствах преступления.

Новожилова вздохнула, ей надоело без конца повторять одно и то же, но начала рассказывать. Васильев внимательно следил за всеми подробностями. Может быть, хоть какую-нибудь мелочь она изложит не так, как на прошлых допросах. Он помнил ее рассказ совершенно точно. До сих пор он ни разу не уличил ее хотя бы в мелком противоречии. Может быть, он был недостаточно внимателен? Ведь все-таки он ждал ее признания, хотел его добиться, и когда она наконец призналась, то ему хотелось, чтобы ее показания были до конца убедительными и достоверными. Может быть, мозг его бессознательно отбрасывал все, что могло ее показания опорочить. Теперь он ее допрашивал с пристрастием. Он заставлял себя выискивать каждую неточность. Он сомневался во всем, он старался настроить себя на то, что ее показания лживы и он должен ее уличить во лжи. Но нет, все подробности сходились, картина была ясная.

Васильев отпустил ее и вызвал Новожилова. Тот снова клялся, божился, демонстративно молился богу, призывая его в свидетели своей невиновности. Все это производило впечатление неискренности и лживости. Были в показаниях Новожилова и мелкие противоречия. Путался он, говоря о том, откуда у него винтовка. То он говорил, что купил ее, то — что выменял на продукты.

Василиев ушел из тюрьмы растерянный. Снова и снова вспоминал он обстоятельный, подробный, точный рассказ Новожиловой. Нет, не могло здесь быть лжи. Снова и снова вспоминал он явно лживый, неискренний рассказ Новожилова. Конечно же, Новожилов врал, темнил. Но тогда откуда письмо?

Месяц прошел, а ответа из Семипалатинска все еще не было. Часто заходил Иваненко. Он по-прежнему был хмур и на Васильева смотрел подозрительно. Видно было, что разные мысли приходят ему в голову. Ему все казалось, что слишком мало волнуется этот молодой человек, что подозрительно медленно он ведет следствие. Не связан ли и он с этой организацией, масштабы которой в глазах старика вырастали день ото дня.