Иван Бодунов - Записки следователя

После второго ограбления Васильев поехал в ОГПУ. Он рассказал обстоятельства дела и предложил немедленно вооружить всех артельщиков. В ОГПУ спорить не стали. И польза была несомненная, да и оружия как раз сейчас было много. Только что закупили в Германии большую партию немецких маузеров. Маузерами вооружили сотрудников ОГПУ и милиции. Поэтому оказалось много свободных наганов.

Сложности начались там, где их никто и предполагать не мог. Дело в том, что артельщики категорически отказались вооружаться. Все они были немолодыми людьми, со своими сложившимися привычками, и им представлялось очень страшным не только стрелять, но даже ходить с револьвером.

В Петрограде во время наводнений стреляли из пушек, чтобы предупредить население об опасности. И в старом Петербурге любили рассказывать анекдот про наивного обывателя с Охты или с Васильевского острова, который боится не взбунтовавшейся Невы, а стреляющих пушек, потому что, как только они ударят, так вода и течет с моря в Неву, стало быть, от пушек все зло и происходит.

Вот на этих наивных обывателей и были похожи артельщики. Бандитов они, конечно, боялись, но эта опасность, считали они, неизбежная, обязательно сопутствующая их профессии. А вот носить в кармане револьвер, а то, не дай боже, еще и стрелять в кого-то казалось им смертельно опасным, и согласиться на это они не могли.

Неделю их уговаривали, действовали и добром и строгостью. Наконец они согласились, но своим печальным видом свидетельствовали перед богом и перед людьми, что все это делается против их воли.

Пока их уговаривали, ограбили еще одного артельщика. Снова два молодых человека неожиданно выскочили из подворотни, и один из них был с тоненькими усиками, а другой — бритый. Снова артельщик был оглушен и пришел в себя только в больнице, и снова неподалеку была брошена его пустая сумка.

Теперь артельщики испугались всерьез и стали беспрекословно ходить на стрельбище. Некоторые, впрочем очень немногие, научились даже неплохо стрелять. Зато большинство не обнаружило никаких снайперских дарований. Едва начиная поднимать наган, они уже плотно зажмуривались от страха. Руки прыгали у них так сильно, что инструктора отступали подальше назад. Впрочем, постепенно и очень медленно дело налаживалось, и некоторые пули даже стали время от времени попадать в мишень.

Только у одного самого старшего и всеми уважаемого артельщика Амфилохиева все еще ничего не получалось. Перед каждым выстрелом он долго крестился, и, хотя пуля каждый раз попадала в совершенно неожиданное место, которое заранее никак нельзя было предугадать, он после выстрела начинал снова креститься, потому что даже это очень неточное попадание не могло бы, по его мнению, совершиться без участия высшей силы. Хотели уж признать его непригодным и освободить от обучения, но Васильев взялся за него сам и добился в конце концов, что старик перестал жмуриться и попадал не очень далеко от цели.

Это было все-таки лучше, чем ничего. На выстрел, может быть, люди сбегутся, да и бандитам будет все пострашнее. И надо же было так случиться, что именно на Амфилохиева было совершено следующее нападение.

Шел он в час ночи посредине улицы — артельщики теперь из осторожности ходили подальше от домов,— и вдруг из подворотни выскочили два молодых человека, у одного из которых были тоненькие усики.

Амфилохиев сразу, конечно, закричал, это средство старое и проверенное, но потом, наконец, вспомнил про револьвер и начал его вытаскивать. К сожалению, бандиты бежали быстрее, чем револьвер вылезал из кармана. Все-таки, когда высокий, безусый поднял над головой Амфилохиева наган, артельщик успел выстрелить. Больше он ничего не помнит.

К этому времени были предупреждены все милицейские посты, и специальные патрули ходили по улицам.

Когда Амфилохиев очнулся в больнице, ему рассказали, что милиционеры и патрульные с разных сторон побежали на выстрел. Бандитов видели издали, вслед им стреляли, но попали или нет, неизвестно. Брошенной сумки поблизости не нашли. Очевидно, сообщник, обычно поджидавший бандитов с чемоданом или мешком, чтобы переложить деньги, на этот раз их не дождался.

Артельщиков охватил боевой подъем. Они сами настояли, чтобы занятия на стрельбище проходили чаще. Они старались изо всех сил и понемногу начали попадать приблизительно туда, куда целились. Выйдя через неделю из больницы, Амфилохиев явился на стрельбище и потребовал, чтобы его учили дальше.