Деон Мейер - Семь дней

— Итак, господа, чем я могу вам помочь? — спросил Генри ван Эден, ставя пустую чашку и непринужденно откидываясь на спинку мягкого садового кресла.

— Ценными сведениями, — ответил Бошиго. — Следствие на распутье. Мы не можем рассказать вам всего. Но у нас возникли вопросы относительно А. Т. Масондо. И его… скажем, проблем с пенсионным фондом.

— Вы хорошо информированы, — учтиво заметил ван Эден.

— По логике вещей, если бы банки, выступающие гарантами, узнали о проделках Масондо с пенсионными деньгами, они потребовали бы убрать его из совета директоров «Ингцебо».

Улыбка ван Эдена стала шире.

— Майор, так непременно случилось бы в идеальном мире. Но не здесь. Не у нас.

— Хотите сказать, что они все знали?

— Руководству «Гарьеп» все было известно с самого начала. Потому-то они и настояли на том, чтобы Масондо сместили с поста финансового директора «Ингцебо боксит».

— А как же гаранты? Южно-Африканский торговый банк? А Эйч-эс-би-си? Неужели и они знали?!

— Подозреваю, что да. Они очень дотошны, если речь идет о четырех миллиардах.

Сердце у Гриссела упало. Если этот коммунист — не тот, кого они ищут, где они найдут еще одного?

— Вы только подозреваете? — уточнил Скелет.

— Как правило, перед тем, как дать свое согласие, банки проводят комплексную проверку объекта инвестирования — дью дилидженс, или правовой аудит. Они формируют объективное представление об объекте, оценивают инвестиционные риски, привлекают независимых экспертов… В первую очередь такая проверка призвана подтвердить законность и коммерческую привлекательность планируемой сделки. Но отчеты о проверке — информация сугубо конфиденциальная. Банки не делятся подробностями даже друг с другом. В «Силберстейн Ламарк» наверняка знают, что именно удалось выяснить Южно-Африканскому торговому банку. Очень удивлюсь, если они об этом не знали. Но… вы правы, на сто процентов я ни в чем не уверен.

— Вот как, — разочарованно протянул Бошиго.

— Майор, насколько я понимаю, вы подозреваете, что сделка имеет какое-то отношение к убийству Ханнеке Слут.

— Мы рассматриваем такую версию.

— Мне бы очень хотелось вам помочь, — серьезно сказал ван Эден.

Скелет посмотрел на Бенни. Гриссел кивнул — он считал, что хуже все равно уже не будет.

— То, что мы вам сейчас расскажем, — государственная тайна, — предупредил Бошиго.

— Майор, умение держать язык за зубами — мой хлеб с маслом.

— Мы располагаем информацией, что к убийству Слут имеет отношение какой-то коммунист.

— Коммунист… — повторил ван Эден. Потом осторожно улыбнулся, как будто считал, что Бошиго шутит. — Неужели вы серьезно?

— Да.

Ван Эден кивнул, внезапно тоже посерьезнев.

— Вот откуда интерес к А. Т. Масондо!

— Мы считали, что Ханнеке Слут могла узнать о его махинациях с профсоюзными деньгами. Может быть, она хотела заблокировать сделку. Или передать сведения в прессу. И Масондо заткнул ей рот, чтобы не лишаться теплого местечка.

Ван Эден задумался, а потом сказал:

— Я понимаю, на чем основана ваша версия. Но возникает всего лишь одна проблема. Если Ханнеке хотела как-то воспрепятствовать сделке — или помешать лично Масондо, — плохо пришлось бы не только ей, но и всей фирме «Силберстейн Ламарк». От подготовки отстранили бы всю фирму.

— Конкуренция в этой области просто зашкаливает, — продолжал Генри ван Эден. — Руководители всех крупных юридических фирм в стране охотно отдали бы руку и ногу на отсечение, лишь бы принять участие в программе РЭВЧ. А уж если вас допустили в «ближний круг», вы делаете все возможное, чтобы там и остаться. Стоило Ханнеке сказать хоть слово против, ее бы тут же выкинули из «Силберстейн Ламарк»… Не сомневаюсь, такого результата Ханнеке хотела бы меньше всего. Возникает второй вопрос: проверка была завершена больше года назад. Почему она решила дать ход делу только в январе?

— Не знаю, — ответил Бошиго.

— Мистер ван Эден… — начал Гриссел.

— Прошу, называйте меня просто Генри.

— Вот вы сказали: вы не сомневаетесь, что такого результата Ханнеке хотела бы меньше всего.

— Да.

— Почему?

Ван Эден повернул кисти рук ладонями вверх, как будто собирался открыть им тайну. Потом выпрямился и задумался, словно не знал, с чего начать.

— Я связан с программой РЭВЧ почти пятнадцать лет. Успел познакомиться со многими влиятельными людьми: бизнесменами, политиками — как действующими, так и бывшими — банкирами, аудиторами, юристами. Всяких повидал. Честных, жадных, любителей рискнуть, профессионалов и глупцов, лентяев и усердных работников. Ханнеке относилась к первому типу. Она была единственной в своем роде… Трудилась упорно, во всем стремилась докопаться до сути. Ей не просто хотелось как можно лучше защищать интересы Торгового банка. Она хотела понять всю кухню, выяснить все до мелочей. В январе прошлого года она попросила меня поделиться с ней кое-какими знаниями… Когда мы с ней встретились, она целых четыре часа забрасывала меня вопросами. По существу. Она еще два раза обращалась ко мне с подобными просьбами, в апреле и сентябре… Хотя по времени наши последующие встречи были короче, ее интерес не иссякал… Я даже в шутку спросил ее, не хочет ли она занять мое место. — При воспоминании об этом в его улыбке мелькнула тень нежности. — А потом она спросила, какова, по моему мнению, самая большая брешь в ее арсенале. Что может помешать ей занять мое место. Вот так, ни больше ни меньше! И я ответил: умение налаживать и поддерживать связи с нужными людьми.