Деон Мейер - Семь дней

— Хотела запечатлеть свою красоту. Свое новое приобретение. Свою сексуальную привлекательность.

— Почему ей так хотелось все это запечатлеть?

Алекса вопросительно посмотрела на него.

Бенни попробовал объяснить:

— Вот ты когда-нибудь стремилась так… запечатлеть свою красоту? Я не говорю о снимках, которые ты делала по работе…

— Нас с ней нельзя сравнивать.

— Почему? Ты красивая… — не в силах удержаться, Гриссел покосился на ее грудь, — и все такое…

— Мне уже сорок шесть. Я пьяница. — И все же Алекса отрывисто усмехнулась, и он понял, что его слова ей понравились.

— Ей было тридцать четыре, — сказал он. — Почему ты не делала так, когда была в ее возрасте?

— Уверенности в себе не хватало.

— Только поэтому?

— Наверное, нет… Для такого поступка требуются определенные черты характера.

— Какие?

Наконец до нее дошло.

— Ага! Ты со мной консультируешься!

Бенни кивнул.

— Мне надо подумать, — сказала она, радостно улыбаясь.

Алекса осталась ждать его в кофейне на углу Лонг и Рибек-стрит, а он вошел в приемную «Силберстейн Ламарк» и сказал, что договорился о встрече с Ханнесом Прёйсом.

Его попросили подняться на двенадцатый этаж. Кабинет директора оказался просторным, обставленным неброско, но роскошно.

Прёйс, невысокий, но крепкий брюнет, встал ему навстречу, дружелюбно улыбаясь, и протянул руку. На вид ему можно было дать лет пятьдесят с небольшим. Гриссел сразу заметил и модную стрижку, и крошечные бриллиантики на запонках. Виски уже начали седеть; Прёйс носил очки в маленькой прямоугольной оправе того же оттенка, что и седина на висках.

Директор «Силберстейн Ламарк» оказался разговорчивым.

— Садитесь, капитан! — пригласил он певучим, звонким голосом, который, наверное, прекрасно звучал в зале суда. — Кофе? С сахаром и молоком?

— Да, пожалуйста, — ответил Гриссел, и Прёйс отдал соответствующий приказ, нажав кнопку внутренней связи. Потом продолжал: — Вижу, вы опять угодили под огонь прессы. Судя по всему, незаслуженно. Должен сказать, с самого начала ваша работа произвела на меня сильное впечатление. Следователь… не помню его фамилии… да-да, Нкхеси, спасибо… так вот, он дотошный малый, очень педантичный. Насколько я понимаю, вы прочли мои показания? Мы все испытали страшное потрясение, страшное! Ханнеке… была замечательным человеком! Ее смерть стала ужасной, огромной потерей. И все так… бессмысленно! И необъяснимо… И вот теперь объявился человек, который из-за нее ранит ваших сотрудников. У вас есть хотя бы…

Открылась дверь, и в кабинет вошла высокая черноволосая красавица с подносом в руках. Поднос она поставила на стол.

— Угощайтесь, пожалуйста, — предложил Прёйс. — Спасибо, Натали!

Красавица кивнула, улыбнулась и вышла. Прёйс так и остался стоять, положив одну руку на столешницу.

— У вас есть хотя бы предположения относительно того, кто стреляет в полицейских?

— Я надеялся, что вы сможете нам помочь, — ответил Бенни, доставая блокнот.

— Что вы, капитан, боже упаси! Понятия не имею. То есть… Все дело казалось необъяснимым с самого начала. Никто не желал Ханнеке зла.

Гриссел кивнул.

— Мистер Прёйс, кто-то ведь причинил ей зло. А судя по обстоятельствам ее гибели, все указывает на то, что зло ей причинил человек, которого она так или иначе знала. У нас два варианта. Работа и личная жизнь. Или сочетание первого и второго. Ходят слухи, что в 2002 году у мисс Слут был роман с женатым коллегой…

— Вы должны проявлять крайнюю осторожность! — Прёйс предостерегающе поднял палец.

У Гриссела не было ни сил, ни желания спорить с Прёйсом.

— Мистер Прёйс, — сказал он, — я должен только одно — выполнять свой долг. Если свидетель утверждает нечто, мой долг — проверить его показания.

— Подобные утверждения совершенно голословны!

— По словам свидетеля, у Ханнеке Слут был роман с Вернером Гелдерблумом. Вам о нем известно?

Прёйс ответил не сразу. Он сел в большое кожаное кресло и скрестил руки на груди.

— Да, известно, — сухо ответил он, — но, уверяю вас, все давно закончилось. Это было очень давно — девять-десять лет назад.

— Вы уверены?

Вся жизнерадостность Прёйса куда-то испарилась. Он наклонился вперед и ткнул в Гриссела пальцем:

— Вы роетесь в чужом грязном белье, потому что больше вам не за что зацепиться, в том-то и беда! Так вот, позвольте вам сказать, что вся история давно закончилась… да и продолжалась всего месяц-другой. Такое бывает. Не сомневаюсь, и у вас случались интрижки.