Деон Мейер - Семь дней

Гриссел механически порылся в кармане куртки в поисках пульта дистанционного управления. Голова у него уже не соображала. Вытащил пульт, направил на ворота. Створка медленно, словно нехотя, поползла в сторону.

Послышался хлопок, машину качнуло.

Гриссел выругался. Мелькнула смутная мысль: передняя покрышка. Наверное, напоролся на гвоздь. Очень не хотелось думать о последствиях. Не хватало ему только менять покрышку среди ночи!

Еще один хлопок. Только тогда все стало на свои места. Кто-то в него стреляет!

Окошко справа от него взорвалось градом осколков.

Снайпер выстрелил в последний раз, убрал упор, винтовку уронил на поддон.

Рывком поднял шторку, отделяющую салон от кабины, перебрался за руль.

БМВ совсем рядом, метрах в сорока… На тротуаре блестят осколки. Гриссел сидит опустив голову.

Боже! Он его убил.

Он повернул ключ в замке зажигания. Мотор судорожно закашлял, не желая заводиться.

Ему показалось, что у него сейчас остановится сердце.

Он нажал на акселератор, еще раз повернул ключ.

Мотор жалобно взвыл, но заводиться отказался.

Краем глаза он уловил движение и повернул голову направо.

Гриссел распахнул дверцу и выскочил на тротуар.

Он снова повернул ключ, непроизвольно подавшись вперед в страхе и тревоге.

Гриссел бежал к нему, на бегу засовывая руку под куртку.

Завелся!

В руке детектива блеснул пистолет.

Снайпера охватила паника.

Он включил передачу.

Оглушительный выстрел; сухой щелчок. Окошко разлетелось вдребезги. Снайпер в страхе втянул голову в плечи, прибавил газу, рванул с места. Он отчаянно крутил руль, стараясь поскорее убраться с парковки. И все же он действовал недостаточно быстро.

Гриссел догнал «чану», ударил кулаком по борту. Он что-то кричал. Наконец снайперу удалось выехать с парковки. Уже поворачивая на Скунер-стрит, он услышал еще один выстрел, и сразу же правую руку ожгло острой болью. В зеркало заднего вида он видел, как Гриссел несется за ним. Хлопают полы незастегнутой куртки, он целится в «чану» из пистолета… Когда Гриссел снова выстрелил, снайпер инстинктивно пригнулся.

Неужели уже поворот на Миртл-стрит? Ах ты… Надо было притормозить… Поздно! Фургон заносит, он ударяет правым бортом какую-то машину. Слышит металлический скрежет. Вдавливает в пол педаль газа. Мотор снова глохнет, надсадно кашляет, фургон вибрирует, дрожит.

Его охватывает страх. Он визжит — громко, пронзительно. Слышит еще выстрел, но не смотрит, куда попала пуля.

Неожиданно машина заводится, и он несется по Миртл-стрит. Мельком смотрит на правую руку.

Мизинца нет — остался только окровавленный обрубок.

Начало второго ночи. Ни расставленные на дорогах блокпосты, ни разосланные приметы красной «чаны» с разбитым окошком и многочисленными пулевыми отверстиями результатов не принесли.

Толпа, собравшаяся на Вринде-стрит, наконец разошлась. Разъехались почти все полицейские. Уехал встревоженно сдвинувший брови полковник Ньяти. Стало тихо, слышались только обычные ночные звуки большого города. По приказу полковника Ньяти перед домом Гриссела оставили патрульную машину.

— Сегодня они за тобой присмотрят. Завтра выпишем тебе персональных телохранителей. Ты у нас важная персона!

Бенни подошел к патрульной машине. Объяснил двум сидящим в ней сержантам, что хочет в последний раз постоять на углу.

Молодые парни с почтением вытаращили глаза. Он — человек, который выжил после нападения снайпера! Он ведет дело Слут!

Бенни снова прошел небольшое расстояние до ворот и осмотрел их.

Сейчас они были закрыты.

Снайпер дважды выстрелил по колесам. А потом метил в него, но не попал, потому что он вовремя сообразил, что происходит, и пригнулся.

Гриссел старался не давать воли чувствам. Но, поднявшись к себе в квартиру, с наслаждением выругался.

Приняв душ, он сел за барную стойку на кухне, положив перед собой досье на Макара Котко, собранное в фирме «Джек Фишер и партнеры». Все равно заснуть вряд ли получится…

Ближе к концу ему пришлось по нескольку раз перечитывать отдельные абзацы и целые страницы — он никак не мог сосредоточиться.

Когда около трех ночи Гриссел наконец отправился спать, он, сам того не желая, испытывал что-то вроде уважения к русскому. К человеку, которому удалось сделать карьеру в Африке, в пекле гражданской войны, в обстановке разрухи, коррупции, нищеты, среди болезней и всеобщего отчаяния.