Дмитрий Черкасов - Записки Джека-Потрошителя

Их так и не обнаружат, несмотря на все старания детективов из уголовного отдела Н-дивизиона и лично Фредерика Эбберлайна. И шестого сентября тело Мэри Энн Николе отправляется в последний путь на городское кладбище в Мейнор-парк. Траурная процессия состоит из катафалка и двух повозок. Полированный гроб из вяза сопровождают Уильям Николе, Эдуард Уокер и старший сын Николса — Эдуард Джон. Все они большую часть дороги молчат; погода пасмурна, лица мрачны. За дни, прошедшие со встречи у морга, отношения между отцом и сыном ни на йоту не стали лучше. Старший Николе старается соблюсти приличия и не начинает разговора, который ничем хорошим закончиться не может. Он не сомневается, что старый Уокер постарался восстановить против него Эдуарда, хотя, видит Бог, Уильяму Николсу не в чем себя упрекнуть. Как бы там ни было, похороны — неподходящее время для выяснения отношений.

Трое мужчин с обнаженными головами стоят над могилой, выкопанной равнодушным ко всему могильщиком, что маячит поблизости, ожидая знака закончить работу. Похороны проходят быстро, никто не произносит надгробных речей.

Говорить не о чем.

Затем вдовец Николе возвращается к себе, на Кобург-роуд, к работе и к детям. Эдуард Уокер и Эдуард Джон — домой в Кэмберуэлл. История Полли Николе, история ее жалкой жизни закончилась здесь, на этом кладбище. И если в чем-то трое мужчин и были солидарны в этот день, так это во мнении, что полиции вряд ли удастся найти убийцу.

— Вы уже знаете, джентльмены? — интересуется Джеймс Стивен, весело оглядывая компанию. — В «Ройялти» поставили пародию на «Джекила и Хайда» Стивенсона. Называется «Хайд и Сикилл».

— Любопытно, — презрительно бормочет Сикерт. — Не сомневаюсь, что это всего лишь бездарное подражательство.

— Бросьте, Уолтер, на вас снова находит меланхолия, в другое время вы непременно бы заинтересовались.

— Может быть, вы и правы.

Ненадолго воцаряется тишина. Фрэнсис Томпсон негромко откашливается — он перенес недавно сильную простуду. Врачи рекомендовали журналисту поехать отдохнуть на континент, но, в отличие от комиссара Роберта Андерсона, он не может себе этого позволить.

— Признаться, я не только не располагаю средствами для такой поездки, но и не испытываю ни малейшего желания покидать Лондон, — сообщает Томпсон. — Сейчас, когда мне удалось получить место помощника у Томаса Баллинга, отлучиться на месяц означает наступить на горло собственной песне. Вы не представляете, как я извелся за те дни, что провел в постели из-за болезни!

— Я немного знаком с вашим покровителем, — замечает Джеймс Стивен. — Блестящий журналист, но, если он не перестанет злоупотреблять алкоголем, это плохо кончится.

Томпсон разводит руками — он знает, что Томас Баллинг пьет, но что с этим поделаешь?!

— Знаете, у меня есть предчувствие… — продолжает он. — Да-да, очень ясное предчувствие, что в скором времени в моей жизни должно произойти что-то чрезвычайно важное. И возможно, что с вами тоже, джентльмены!

— Бог мой, Фрэнсис, вы, кажется, начинаете прозревать будущее подобно сивилле?! И какой же фимиам вдохновляет вас? Смею предположить — дым опиумной курильни!

— Смейтесь, сколько вам заблагорассудится, — на лице Фрэнсиса Томпсона появляется мечтательное выражение. — Вы ведь знакомы с рассказом Эдгара По «Человек толпы»? Он очень точно описал это состояние после перенесенной болезни, когда все чувства оказываются необычайно обостренными.

— Полагаю, вы не оставите нас ради того, чтобы преследовать какого-то старого моряка по грязным притонам! — говорит Сикерт. — Помнится, герой упомянутого рассказа так и не раскрыл его тайны.

Томпсон улыбается в ответ. На календаре седьмое августа, и в кругу друзей очень не хватает принца, который, как сообщают газеты, осматривал этим утром кавалерийские казармы в Йорке. Те же газеты в разделе происшествий пишут о человеке по кличке Кожаный Передник, который появляется с наступлением темноты на улицах Уайтчепела и грабит проституток, забирая их жалкие гроши. Это невысокий мужчина лет тридцати пяти — сорока, судя по внешности и акценту — еврей; он носит бороду и усы и коротко стрижется. Кожаный Передник обычно ограничивается угрозами или легкими побоями — в том случае, если проститутка не желает расставаться с деньгами. Он не вооружен — по крайней мере, никто из его жертв не упоминал об оружии.