Андрей Бадин - Малолетка

— Они, — простодушно ответила Репутатская.

Как только профессор обернулся и взглянул на волевое, с небольшим шрамом на щеке лицо Коновалова, на его короткую, под бобрик, стрижку, на толстую, мускулистую шею, на его широкие плечи и огромные, накачанные ручищи, ирония в его глазах сразу исчезла.

Друзья были готовы сквозь землю провалиться, проломить пол и лететь вниз, в преисподнюю. Им казалось, что Штендельбаум видит их насквозь — как рентген.

— Может, вы еще кого-нибудь в заложники возьмете, например какого-нибудь банкира, и найдете деньги еще на две операции, а то у нас, кроме Светочки, еще двое пациентов имеются, — прошепелявил профессор и рассмеялся. Старикан оказался с чувством юмора, и друзья заулыбались.

— Для такого дела можно меня второй раз в заложницы взять и третий, — встряла в разговор Катя. — Мне с ними хорошо.

— Ну ладно, деточка, разреши мне, пожалуйста, подойти к Светочке, — вежливо произнес профессор.

Профессор осмотрел Свету, пошептался с ней. Затем покачал головой и произнес, стараясь, чтобы его слышали только мужчины:

— Нужна срочная операция. Болезнь прогрессирует, и скоро настанет точка так называемого невозвращения. После этого дня делать оперативное вмешательсво будет бессмысленно — оно не поможет. Пройдя этот этап, больные обычно проживают всего несколько дней или недель.

— А у нас в стране такую операцию можно сделать? — спросил Алексей.

— Нет, ее никто не делал. Пересадка костного мозга от донора — это очень сложная операция. Если Светлану через три, максимум четыре дня не переправят в Вашингтон в госпиталь Дж. Вашингтона и через день не сделают операцию, то я… — профессор замолчал.

— Мы найдем деньги, найдем, — со слезами на глазах пообещал Демин. — Вы только потерпите.

— Я-то потерплю, а она, — корифей указал на Свету, — она потерпит ли?

— Доченька, милая, ты только продержись эти дни, а мы постараемся найти деньги, — Витек обнял Светлану за плечи и поцеловал в щеку.

— Я постараюсь, папа, — жалобно ответила обессиленная девочка и тихо заплакала. Она уже потеряла всякую надежду и не верила ни профессору, ни даже своему отцу.

Витек не выдержал, отвернулся к стене. Он, не издавая ни звука, размазывал ладонями слезы у себя на щеках и только повторял шепотом:

— Ты потерпи, потерпи, милая.

Алексей Коновалов с трудом сдержался, усилием воли подавил в себе прихлынувшую волну жалости. Нет, он не был черствым человеком, просто в душе он все же надеялся, что Светлана будет жить. Чутье ему подсказывало. Вдруг он вспомнил давнюю трагическую историю из своей жизни.

Это произошло девять лет назад, в те далекие времена, когда Алексей был женат на своей любимой Татьяне. В тот злосчастный месяц их обожаемой дочери Анечке исполнился ровно годик. Алексей ждал очередного отпуска, ждал, когда они с Таней и Анечкой поедут в Санкт-Петербург к родителям жены. Те были старенькие, жили под Питером и сами никак не могли приехать. Но повидать внучку им очень хотелось, вот они и уговорили семью Коноваловых приехать к ним погостить на целый месяц. Решили ехать поездом.

В том году в эксплуатацию был пущен первый в стране скоростной поезд «Голубая стрела». Он должен был курсировать между Москвой и Санкт-Петербургом. Он развивал по обычному железнодорожному пути скорость триста пятьдесят километров в час и долетал до северной столицы за два часа. Эти рейсы были экспериментальными и совершались раз в неделю. Билеты на них достать было практически невозможно, но Алексей, используя свои связи, достал два билета.

В то время Алексей Коновалов служил командиром подразделения в отряде особого назначения «Гром» в Главном разведывательном управлении при Генеральном штабе СССР в звании майора. Он обратился к руководству с просьбой помочь ему с билетами и незамедлительно получил их.

Алексей, Таня и Анечка отправились в путь. Вещей взяли немного, всего четыре чемодана и две спортивные сумки. Кто хоть раз путешествовал с грудными детьми, знает, как это хлопотно.

На Ленинградский вокзал они прибыли за час до отправления и сразу направились в комнату матери и ребенка, так как Аню надо было покормить. Алексей один тащил эти четыре чемодана и две спортивные сумки. Таня предложила ему нанять носильщика, но он героически отказался. У Алексея с утра почему-то было плохое настроение, и он раздражался по пустякам. Он нес поклажу и сопел, как навьюченный мул, взбирающийся в гору. За это время он проклял еще не начавшийся отпуск, поезд и строптивых Татьяниных родителей, желающих увидеть внучку, но не готовых совершить для этого хоть минимум усилий.