Андрей Бадин - Именем волчьего закона

Очнулась от боли. Чья-то сильная рука сорвала с меня трусы, и они больно, до крови резанули по бедру. Я открыла глаза и осмотрелась. Я лежала в углу какой-то полутемной комнаты, очевидно, в этом же доме, на старой скрипучей кровати. Руки были привязаны к металлическим крюкам по краям широкой спинки, а ноги сильно разведены в стороны и привязаны к вбитым в стену скобам. Обездвиженная, абсолютно голая, я была распята как в гинекологическом кресле.

В метре от меня стоял обнаженный, лоснящийся от пота возбужденный хозяин иномарки и сжимал в руке мои белые трусики. И вот он начал их нюхать, а потом облизывать в тех местах, где они больше всего пачкаются. Смотрел на меня сумасшедшими глазами и наслаждался моим запахом.

Я подумала, что мне снится ужасный сон, потому что очертания предметов казались нереальными, искаженными, как в дымке. Это состояние было вызвано недавней потерей сознания. Было трудно дышать, по комнате носились черные тени, и она была наполнена пугающими звуками. Какими — описать не берусь. Их описать невозможно…

Когда Маша произносила эти слова, сыщик и полковник переглянулись. Оба подумали о том, что в рассказе девицы присутствует мистика. В эти минуты и Алексей поймал себя на мысли, что не может отделаться от ощущения некой нереальности происходящего. Голос девушки звучал глухо, утробно, как у гипнотизеров, обволакивал, завораживал и убаюкивал его.

— Я испугалась и попыталась вырваться. Задергалась изо всех сил, стала кричать во все горло, но только эхо старых стен глухо вторило мне. Дом был пуст. Звуки не проникали на улицу сквозь плотно заколоченные ставни, поэтому никто не услышал меня и не пришел на помощь.

А сексуальный маньяк любовался мною и возбуждался сильнее и сильнее. Взялся пальцами за свой большой с толстой головкой член и стал онанировать. Конец налился кровью и напрягся. Такого полового органа я в жизни не видела. И я голая, беспомощная лежала перед ним как спелое яблочко на тарелочке, и он готов был меня сожрать.

И вот взбудораженный извращенец стал приближаться. Дотронулся до меня рукой, потом стал целовать в разные места, а потом начал насиловать.

Адская боль пронзила мой живот и спину, в глазах потемнело, и я стала терять сознание. Но отключилась не совсем и, к сожалению, чувствовала, что со мной происходит. А он повторял процедуру и повторял, получая от нее чудовищное садистское упоение. Вы бы видели его злорадную улыбку, его гримасы и смех… — Маша заплакала и закрыла лицо руками.

Ее красочный рассказ крайне взволновал мужчин, но отнюдь не в сексуальном плане. Они искренне переживали за девушку, на долю которой выпало столь ужасное испытание. Они понимали, что все это происходило под незримым дамокловым мечом смерти.

И вот Маша немного успокоилась и продолжила:

— Боль несколько стихла, сознание вернулось, и я открыла глаза. Меня поразило, что живот у меня был в крови. Снова в глазах потемнело, но я усилием воли попыталась остаться в сознании, и мне это удалось. А он пытал меня и пытал, но я стиснула зубы и не проронила ни слова. — Девушка снова заплакала, а мужчины молчали и с сочувствием смотрели на нее. Максимов проверил работу камеры, а Сергей подошел ближе к зеркалу и оперся о него рукой.

— Боль стихла, и мне стало немного легче, а этот урод трахал меня не останавливаясь. И вот я свыклась с болью и каждое его движение стало доставлять мне неимоверное сексуальное наслаждение. Я обрадовалась, что выдержала этот напор и не умерла от его адской любви. — Девица замолчала и посмотрела на Алексея масляным взглядом. От былых слез не осталось и следа. Маша ожидала от капитана какой-нибудь реакции, а он сидел молча, не зная, что сказать.

Полковник приблизился к Краснову, посмотрел ему в глаза и прошептал:

— Если все, что она нам рассказывает, правда, то она чокнулась именно в этот момент. Сошла с ума от боли и страха.

— Наверное. При изнасилованиях психика страдает больше всего. Плоть заживает, а душа нет, — добавил сыщик.

— Знаете, что было потом? — Маша лукаво взглянула на Алексея. Тот молчал, боялся своим невпопад заданным вопросом сбить допрашиваемую с мысли и прекратить откровение.

— Он продолжал меня трахать. Акт продолжался два часа без перерыва и длился бы и дольше, пока я не умерла бы под натиском его взбесившегося коня.

И вот он вынул из меня свой член, немного возбудил его рукой и кончил. Когда кончал — орал во все горло, ревел как зверь и трясся в экстазе. Потом ушел, а я осталась одна. Ноги, спина и руки затекли, но они меня не волновали. Мне хотелось жить, и думала я только об этом. — Девушка замолчала, собралась с мыслями и через минуту продолжила. Все это время мужчины молчали.