Юлия Эльская - Не запирайте вашу дверь

— И вы, я надеюсь, ее прочитали? — ободряюще улыбнулся он. — Давай рассказывай, я весь внимание!

— Мы прочитали ее окончание. Там были слова: «Изменишь — я тебя убью!» И мы захотели это убийство предотвратить. Только, — с сожалением вздохнула я, — до сих пор не знаем, кто кому изменит, и кого за это убьют. Не тебя ли?

— Да ее уже убили! — негромко засмеялся Лёня. — Ираиду Афанасьевну убили! Как и обещали.

— А за что ее убили? — удивилась я. — За измену?

— Что ты?! — добродушно изумился Лёня. — Хотя… Можно это и так назвать.

— А кому она изменила? — снова удивилась я.

— Не кому, а что. Она завещание изменила. Ты же слышала. Она дачу завещала моей племяннице.

Слышать-то я слышала, но… Но как-то не связала одно с другим. Это было так обидно! Я была потрясена.

— А если бы она не?.. — пробормотала я. — То ее бы не?..

— Не знаю, — пожал плечами Лёня и притянул меня к себе.

— Подожди, подожди! Ты уверен, что ее убили? — я была рада порасспрашивать специалиста. — И кто?

— Я не очень уверен, — произнес он в ответ. — Но она всегда падала назад и могла удариться затылком, а вовсе не виском. А в этот раз — вперед, причем, по-моему, ее ударили сзади по шее, и этого удара хватило для смерти. Не было необходимости дополнительно биться виском. Но я всего лишь так думаю, а доказать ничего не могу.

Внизу хлопнула дверь. Очевидно, кто-то вышел на улицу. Или вернулся.

— Лёнь, они, наверное, ищут клад… Не знаешь, где он?

— Слышал я эту семейную легенду, — равнодушно ответил Лёня. — Только мне кажется, что клада давно уже нет.

— А вдруг… Скажи, что бы ты сделал, если бы нашел этот клад?

— Я-то? — легкомысленно усмехнулся он. — Я бы превратил его в деньги…

— Лучше в доллары, — предложила я. И представила: летят шуршащие зеленые бумажки с неба на землю, кружась и порхая, как кленовые листья. И падают на головы прохожих. Словно манна небесная.

— … и разделил бы всем поровну. Пока они друг друга не поубивали!

Незаметно пролетело полтора часа. Пора было уходить.

С первого этажа снова послышался шум.

— Неужели даже ночью кто-то ищет завещание? — недоверчиво спросила я.

— Пусть ищут, — пожал плечами Лёня. — Вообще-то один экземпляр завещания должен быть у нотариуса.

— Может, сказать им об этом?

— Не надо. Мне теперь все равно. Тебе, наверное, тоже.

— Мне тем более, — отозвалась я и лениво потянулась. — Я пойду…

— Подожди, возьми вот это. Пусть у тебя полежит, — Лёня протянул мне тонкий непрозрачный пакет размером со школьную тетрадку. — Внутрь пока не заглядывай.

Когда я вернулась к себе в комнату, мои соседки спали. Я осторожно положила пакет под кровать.

Проснулась я, по моим понятиям, поздно. Около десяти. Подруги уже бодрствовали — в горизонтальном, правда, положении. Они вовсю пользовались возможностью спокойно полениться, а она выпадала им нечасто. У меня же такая возможность обычно была, но приходилось ее игнорировать, поскольку лениться в ущерб себе почему-то не хотелось.

Я не торопясь, с чувством потянулась. Сетка кровати тоже потянулась подо мной, издав протяжный скрипо-вздох.

— Проснулась наконец! — обрадовалась Вика и, откинув одеяло, приняла полувертикальное положение. То есть села на кушетке.

— Сейчас проведем совещание! У меня еще с вечера есть что рассказать.

— И у меня, — кивнула со своего дивана Люська. — Пока ты с Лёней время проводила, мы столько всего узнали!

Я улыбнулась со смущенно-загадочным видом. У меня тоже была информация, но я решила с этим повременить. Сначала выслушаю сообщения подруг.

— Начну издалека, — сказала Вика. — Во время Отечественной войны у Сенькиной матери погибли родители. Маленькую сиротку взял на воспитание дядько Михайло, он жил в деревне в Западной Украине и был весьма зажиточным. Настолько зажиточным, что перед Первой мировой войной закопал в саду, за хатой, клад — горшок с царскими червонцами.

Она помолчала, подбирая точные слова, затем тряхнула головой и прислонилась затылком к окну. Светлые, с золотистым оттенком волосы распределились по стеклу над ее головой, образовав половину нимба. При солнечном свете это выглядело бы очень эффектно, но, к сожалению, за окном было пасмурно и, к тому же, с неба капало.

— Советскую власть он не особенно любил, но во время оккупации немцы ему чем-то сильно досадили. Поэтому в конце войны он у себя в подполе спрятал раненого красноармейца, причем даже не спросил, откуда тот взялся. То ли партизан, то ли из плена сбежал. Дядя его два месяца у себя прятал, кормил, поил… а потом деревню Советская Армия от немцев освободила.