Владимир Колычев - Бешеная свора

А пока не нужно забивать себе голову Марьяной и Салтаном. И казнить себя за собственную глупость тоже не стоит. Да, Трофим не убивал Тропинина, но на нем кровь Вилена, и одиннадцать лет строгого режима искупят этот смертный грех…

– Ревность ни к чему хорошему не приводит, – покачал головой «смотрящий».

– Я это уже понял.

– Кто ты по жизни, парень?

– В армии служил, в охране работал. Сам по себе я.

– На крытом «косяки» были? На этапе? – «Смотрящий» продолжал сканировать его взглядом.

– Нет, – четко ответил Трофим.

– Как здесь жить собираешься?

– Как честный мужик.

Трофим не собирался лезть в «блаткомитет», и шкуру «отрицалы» мерить на себя не станет. Не нужна ему власть над кем-то: выгода от этого мелкая, а напряги несусветные. Да и неблагодарное это дело – ставить себя в пику лагерной администрации. Порядки в этой зоне суровые, и на работы ходят все. И «смотрящий» только что с промзоны вернулся, и его свита. Какие они после этого «отрицалы»?.. Может, потому Костяк и не церемонится со «смотрящим».

– Мужик – не вор, но и у него все должно быть по закону.

– И есть, и будет, – кивнул Трофим.

– Лет сколько тебе?

– Двадцать с одним хвостиком.

– Молодой еще… И смазливый, – качая головой, невесело заметил «смотрящий».

Трофим нахмурился. Он действительно еще молодой и на лицо вроде как симпатичный, на воле он этим не парился, но в сизо на второй день один отморозок объявил его «сахарным пряником». Трофим тогда, как положено, обратился к «смотрящему», тот дал разрешение на спрос за такое оскорбление. Челюсть он отморозку не сломал, но в чувство после удара приводил долго. С тех пор никаких и ни от кого намеков.

– Это ненадолго, – мрачно усмехнулся Трофим.

И провел пальцами по щекам. Зима, холода, северные ветра и в камере условия далеко не идеальные – кожа лица уже грубеет. А скоро еще и черты лица начнут деформироваться.

– Надолго-ненадолго, но есть у нас тут любители… – «Смотрящий» неприязненно глянул в сторону Костяка и Кулича.

– Это не страшно. Если хата правильная… Если вдруг что, я отвечу. С вашего разрешения.

– Значит, «мокрая» у тебя статья? А «прижмурил» кого? – спросил он.

– Банкира одного. К подруге моей клеился.

– К подруге? А убил как?

– Ствол у меня был.

– Здесь у тебя ствола не будет. – «Смотрящий» снова кинул взгляд в сторону Костяка. Не нравилась ему активность конкурента, нервничал он, переживал.

– Так мне и ревновать здесь некого, – усмехнулся Трофим.

– А если наедут?

– С кулака могу.

– А сможешь?

Трофим утвердительно кивнул. О своих спортивных и криминальных достижениях он скромно умолчал. Хвастаться нигде не принято, особенно в зоне.

– Я смотрю, пацан ты крепкий.

Трофим понимал состояние «смотрящего». Костяк со своей свитой представлял собой реальную силу, против которой нужно было кого-то выставлять. Три бойца у него есть, но этого, возможно, будет мало. Нужны еще и сочувствующие, на которых можно было бы опереться в трудную минуту. Особой надежды на новичка не было, но ведь иногда и палка стреляет…

Постановочный разговор закончился, и Трофим спокойно вернулся на свое место, которое теперь принадлежало ему по закону.

Неважное это было место, самое ближнее к сортиру. Но Трофим не блатной, он всего лишь мужик, ему от этой жизни много не нужно, к тому же со временем он переберется на место получше. Или освободится кто-то, или переведется, или кого-то вперед ногами вынесут – всякое в жизни бывает.

Лежень закончил с Трофимом, завалился на шконку, с тревогой поглядывая на Костяка, который обхаживал своего дружка. И, как оказалось, тревога была ненапрасной.

Не успел Трофим вернуться на место, как Костяк наехал на тщедушного мужика, чья вина заключалась в том, что у него было хорошее место.

– Таракан, твою Матвеевну! Тебе скоро на выход! Пора к дверям поближе!

Он хлопнул мужика по плечу, вроде бы по-приятельски это сделал, но жертва скривилась от боли.

– Какой скоро! Три года еще!

– Три года пролетят пулей! Давай, шевели поршнями!

Трофим видел, с какой неохотой поднимался со своего места «смотрящий». Лежень очень не хотел ввязываться в это дело, но у него просто не было выхода. Ясно же, что Костяк бросал ему вызов. Не было у него права передвигать фигуры на этой доске, и если он вдруг возомнил себя здесь основным игроком, Лежень обязан был опустить самозванца. Если он этого не сделает, Костяк сначала сядет ему на голову, а потом и скрутит ее…