Сергей Коротков - Охота на Черных Вдов

Ильич проворонил, точнее, не усёк прибором пластиковую мину. Противопехотную, пакистанского производства.

Взрыв грозой пронёсся по опушке леса, и эхо утонуло в ущелье и густых зарослях массива. Залегли.

Скоротечный осмотр и беглая связь определили и выявили неутешительное, прискорбное, горькое.

Гарпуна изрешетило насмерть. Ирине проклятый, невидимый рентгенами осколок, попал в живот. Самому полковнику оторвало стопу ноги, изуродовало гениталии. Но жив остался, хотя потерял много крови, пока Филин и бывший «альфовец» смогли что-то сделать.

Сазонова Ирина умерла на руках Никиты. Успела только сказать:

– Никит… он умер? А я… туда? Да?! Мамочка!.. Всё, Ники… Я так люблю… Прости!

Эти слова Топорков запомнил навсегда. До боли и слёз.

– Я не могу, Сергей! – сказал он через пять минут после взрыва, зажав голову руками в беспалых перчатках.

– Хорошо, Никит! Я сам.

Но Топорков видел, как тяжело Филину совершать этот акт. Он взглянул на удаляющихся Бурана и Ильича на плече «альфовца», на испуганного парня, на раздетые и обезоруженные трупы Николая – боевого пловца и Ирины Сазоновой – его коллеги и хорошей подружки, высыпал на их лица и кисти рук порох и поджёг. Огонь быстро уничтожил внешность погибших друзей. Но этого Никита уже не видел: он догонял «двойку» Ильича, смахивая на ходу слёзы.

Скоро его нагнал и Филин…

…Никита открыл глаза. Еле-еле проглотил ком в горле и почувствовал сильную жажду. Вытянул шею, разыскивая взглядом стюардессу, но спасение в форме симпатичной стройной блондиночки уже шло навстречу.

Девушка угостила газировкой, булочками и колбасой. Желудок проурчал, высказывая нетерпение, а губы прошептали благодарность красотке. Вскоре скупой завтрак пропал в чреве молодого организма. Утолив голодные и сухие спазмы желудка, парень посмотрел в иллюминатор. Чистое, сине-розоватое небо. Далеко внизу – перина кучерявых облаков, с того борта лайнера нещадно палит солнце, а прикрывшиеся от него пассажиры тихо дремлют в мягких креслах.

Никита поёрзал, бросил равнодушный взгляд на соседку, читающую запоем любовный роман, и снова погрузился в воспоминания…

…Прощались в Краснодаре. Шулепова, переодев и облегчив от всякого оружейного хлама, отправили в больницу. Полковник лёг на койку и побледнел, как покойник. Пока Филин улаживал все формальности по лечению и комфорту Ильича с главврачом, двигая по полированному столу тоненькую пачку крупненьких американских купюр, Топорков и Фёдор разговаривали с командиром.

Полковник, приподнявшись на локтях и поправив ворот пижамы, обратился сначала к Бурану:

– Федя, если ты точно решил отправиться к семье, обратно в логово этого Михася, ты должен понять одно: тебе теперь сможет помочь лишь Никита! Я теперь не боец, Фил уходит ТУДА, других надёжных и верных друзей у тебя не будет! У парня работы хватит. А вот тебе придётся туго! Ты хорошо решил?

– Да, Ильич!

– И не уйдёшь из города?

– Я уже подумал, Ильич. Я останусь. У меня есть планчик небольшой! С женой и детьми. Но закончить с ребятами Михася я обязан!

– Понял, боец! Действуй. И будь собран всегда! Такая уж у тебя работа! А Никиту вызывай только в крайнем, понял?

– Знаю, Ильич.

Полковник повернулся к Топоркову, свесившему голову ниже шеи. Похлопал его по колену.

– Никита, тебе предстоит не менее опасное!

– Ильич, да ладно…

– …Для тебя, парень, эта работа новая, попотеть придётся! И совершенно незнакомая! Справляйся, Истребитель!

– Постараюсь! Ты только выздоравливай, командир! А там бегать будешь, как архаровец! Протезы сейчас знаешь какие делают!?

Шулепов потупил взгляд, сжал скулы и покрылся красными пятнами.

Никита наступил на больную мозоль: все знали, что полковник больше никогда не сможет бегать по пересечённой местности, лазить по горам и лесу, драться и держать себя в былой физической форме. Правильно сказал: больше не боец!

– Извини, Ильич! – сказал парень.

– Пустое, парень, пустое!

Они прощались. Теперь друзья знали, что встретиться им не суждено. Наверняка не доведётся.

Они обнимались и целовались. Как братья. Как прощаются только самые хорошие друзья. Они и были лучшими друзьями!

Ильич остался в Краснодаре. Надолго. Ему никто не завидовал.

Бывший «альфовец» Фёдор Буран, верный отчизне сын, не плюнул на всю эту чехарду. Подобно Никите Топоркову, он расправился с мафией у себя на родине, в Карелии. Но там ещё была и месть. Люди местного «крёстного» убили его брата и отца. Поступили непростительно. И теперь раскаивались: Буран всё ближе и ближе подбирался к горлу главаря, оставляя после себя штабеля трупов. И если бы не вызов Ильича, не Чечня, оторвавшая его от семьи и «работы» на два месяца, в родном регионе всё стало бы чисто. Теперь он возвращался.