Татьяна Степанова - На рандеву с тенью

— А кто это Черный Плащ, Света? — спросила Катя. — Мамин знакомый, как дядя Коля и дядя Сережа?

Света Мальцева передернула плечами: какие непонятливые!

— Это Черный Плащ! Дождь был!

— А деньги... За что он маме деньги принес? За то, что она вас фотографировала голых? — спросил Колосов.

Девочка посмотрела на него и бледно улыбнулась, словно вспомнив что-то приятное.

— А он сам вас когда-нибудь фотографировал? — продолжил Никита.

Лицо девочки было безучастным. Она не реагировала на вопросы.

— Часто Черный Плащ к вам приходил? — спросила Катя, сделав жест Колосову: подожди. — Каждый день?

Мальцева задумалась на секунду и покачала стриженой головой.

— Когда дождь, — ответила она. — И когда снег.

— Всего несколько раз? Осенью и зимой? Или весной? — пытался уточнить Никита.

— Когда дождь, — упорно повторила Мальцева. — Черный Плащ. Когда темно.

Она встала с дивана, отпихнула бегемота, подошла к окну, взяла пластмассовую лейку и начала деловито поливать цветы в горшках. Было видно, что это занятие ей привычно. Они попытались задать ей еще вопросы, но она больше не реагировала, словно, подобно своему брату, враз лишилась дара речи.

— Все, сеанс окончен. Конец связи. — Никита поднялся, с удивлением разглядывая свой игрушечный стул — не развалится тот немедленно на куски или все же повременит. — Зря мы сюда приехали. А с нашим Маугли у нее никакого внешнего сходства.

— Они же дети от разных отцов, — сказала Катя. Они вернулись в кабинет директора.

— Ну как? — спросила та. — Пообщались?

— Даже и не знаю, что сказать. — Катя тяжко вздохнула. — Такие вещи услышать из уст ребенка...

— Света натерпелась такого, чего не всякий взрослый вытерпит. Когда к нам поступила, была почти дистрофиком, да еще и с гонореей в придачу. И кровотечениями носовыми страдала. Когда чуть поволнуется или разбегается на прогулке.

— Да? У Виктора Мальцева то же самое. Знаете... она ведь нам сказала: они убили мать.

Директриса кивнула, видимо, эта история была ей знакома и ничуть не пугала и не шокировала.

— Скажите, когда врач здесь, в центре, осматривал Свету, были признаки того, что она подвергалась половому насилию? — спросил Колосов.

— Были, были признаки, молодой человек, — директриса говорила спокойно. — Причем в извращенной форме. Света через многое дома прошла, чего иным и в кошмаре не приснится. Призналась мне как-то, что ей даже очень нравилось все это. Особенно когда ее и братьев мать фотографировала. Девочка, говоря нашим языком, была крайне развращена. Ум у нее сами видите какой, а тело многое испытало и своего требовало. Она и тут у нас поначалу мальчикам прохода не давала, пыталась мастурбировать при каждом удобном случае, принимала непристойные позы. Причем было видно, все жесты у нее словно кем-то отрепетированы, заучены чисто автоматически. Сколько с ней врач-сексопатолог бился. И сейчас еще бывают моменты, когда она... — Директриса взглянула на Колосова и Катю. — Как видите, у нас тут не детский сад и не монастырь, молодые люди. И дети тут разные, с разной судьбой. Есть и очень, очень трудные. Есть и навеки уже потерянные. Но это все равно дети. У них просто украли детство.

— Света когда-нибудь говорила вам про Черный Плащ? — хмуро спросил Колосов.

— А, это... Это мультфильм такой, — ответила директриса. — У нас по пятницам час видео. Мультики показываем, есть и такой сериал.

— Да, точно, знаю. — Катя разочарованно вздохнула.

Никита справился, какие документы нужно привезти, чтобы взять у Мальцевой образцы крови для генетических исследований по установлению родства. Директриса в этом ничего не понимала. Начала звонить в местную юридическую консультацию, которая обслуживала центр бесплатно в порядке благотворительности, и в поликлинику — врачу-педиатру.

Из центра они уехали уже в восьмом часу вечера, когда дети после вечерней прогулки и ужина готовились ко сну.

Катя была разочарована. Думала о том, что пора возвращаться в Москву. Выходные были не за горами. А там и двадцатое число, когда должен прилететь Кравченко. Следовало убраться в квартире, ликвидировать вековую пыль, в сотый раз проштудировать кулинарную книгу, чтобы приготовить что-нибудь любимое «драгоценным В.А.» и этим хоть немного смягчить первичную остроту выяснения супружеских отношений...

— Новосельского, наверное, уже ни к чему вызывать? — рассеянно спросила Катя, когда они ехали по городу. После бессмысленной, как ей казалось, беседы с Мальцевой она уже не верила ни в какие допросы. Все равно дело уже закрыто, больше, видно, из него ничего не выжмешь.