Татьяна Степанова - На рандеву с тенью

— Отодрали в одном несколько досок. Должны же были глянуть, что перевозим? Клык винтовку мне показал. Классные. Только я, ей-богу, не знал, что они такие секретные. Мы потом доски назад пришпандорили.

— А вот этого и не следовало делать. Быть может, Клыков и поплатился за свое любопытство, — сказал Обухов. — И это тоже логично.

— Чем хотите клянусь, я его не убивал!

Колосову при этой фразе Быковского вспомнилась другая аналогичная клятва на поле для гольфа, когда давал показания Баюнов-Полторанин. Что ж, очная ставка здесь будет далеко не лишней. Быть может, она сгладит некоторые существенные противоречия.

Но Лизунов, оказывается, еще не закончил допрашивать однокашника.

— Значит, посещали вы с Клыковым катакомбы двадцатого апреля... А в ночь с тридцатого на первое?

Быковский напрягся.

— Ты что мне еще пришить хочешь? — спросил он хрипло.

— Что... Весь город знает, Леня, что с одной из девчонок пропавших, с Машей Коровиной, ты полгода гулял.

— Да мы расстались, давно, зимой еще!

— Ну, это дело такое, Леня, — Лизунов вздохнул.

— Да мне Ксюха моя из-за нее такие сцены ревности закатывала! — воскликнул Быковский. — Да я что? Я ничего. Ну, познакомился со смазливой Машкой-мордашкой на дискотеке, ну пообнимались. Она насчет фитнесс-клуба нашего удочку сразу закинула, а мне что, жалко? Устроил ей абонемент И все! Мы с февраля с ней даже не встречались, я с Ксюхой Заварзиной осложнений не хотел, я же ее люблю, мы вместе уже год, может, даже поженимся.

— Если она, конечно, зека дождется, — хмыкнул Обухов.

— Не твое дело! — Быковский неожиданно рассвирепел. Обернулся к Лизунову, как настоящий бычок бодливый. — Все. Ты попросил — я рассказал, как было. Как человеку. Все.

— Ладно, — Лизунов кивнул. — Хорошо, если правду. Заварзиной я сообщу, где ты. И насчет передачи тоже скажу. Что-нибудь еще?

— Скажи: пусть ждет. И чтоб не смела машину продавать! — Быковский встал. — Или нет, не нужно ничего говорить. Я сам, если свидание с ней дадите. Перед тем как конвой его увел, Лизунов отдал ему пачку своих сигарет.

В пять вечера звонил Сергей Мещерский — из Антальи в Спас-Испольск. Варвара Краснова сообщила об этом Кате, ту звонок в кабинете не застал. Краснова передала (все получалось как испорченный телефон), что Мещерский передает от Кравченко горячий, пламенный привет, что они здоровы, у них все хип-хоп, рафтинг по рекам протекает нормально, и это занятие даже при разумном риске затягивает лучше кокаина, что экстремальные условия жизни и суровый походный быт никого не пугают, Турция — страна загадок, и вообще Восток есть Восток; связь вот только не ахти. Из горного отеля звонить дорого, в деревнях международки нет, а выезды на побережье, в Анталью, очень редки. Так что...

— У них обратные билеты на самолет на двадцатое, наверное, больше звонить не будут, — подытожила Катя. А в душе была благодарна подруге за то, что та никак не стала комментировать пикантную ситуацию, когда вам с курорта звонит не любящий муж, изнывающий в разлуке, а его лучший друг — обормот.

— Черт, — сказала Катя. — Черт! Черт! Черт с ним!!

— С кем это?

Она обернулась. Никита Колосов стоял на пороге кабинета. И еще улыбался.

— Что такая сердитая?

— А ты что такой довольный?

— Ой, Кать, мне девчонку надо мою из садика забирать, и так опоздала. — Краснова тоже лучезарно заулыбалась им обоим, засуетилась, схватила сумку. — Закрой кабинет, ладно? Ну, все, лечу. Встречаемся дома.

Они остались в кабинете вдвоем. Из открытого шкафа по-хозяйски выпорхнула крупная, наглая моль, взвилась к потолку. Колосов прицелился и поймал ее в одно касание.

— Приходила Кривцова? — спросил он.

Катя порылась в бумагах на Барином столе и достала протокол «дословного опроса». Он бегло прочел. Закурил.

— Никит, что случилось? — в свою очередь, спросила Катя. — Ведь что-то еще случилось, да?

Он сел верхом на стул напротив нее. На Катю явственно пахнуло спиртом. «Здравствуйте, я ваша тетя, — подумала она с досадой, — расслабляемся по поводу окончания рабочего дня!»

(Расслабление действительно имело место. Когда за Быковским закрылись двери камеры, Лизунов извлек из сейфа заначку — бутылку коньяка местного разлива. Выпили за успех будущей очной ставки.)

— Оружие в каменоломнях нашли. Тайник, — сказал Никита и скупо поделился новостями.

— Час от часу... И что же? — Катя уже забыла, что пять минут назад злилась на весь мир, а больше всех в нем на загулявшего мужа, и терзалась обидой и болью разлуки. — И что вы думаете теперь предпринять?