Татьяна Степанова - На рандеву с тенью

— Больная? Одинокая, что ли? Пожилая?

— Какой пожилая, в самом соку. Райка Мальцева — шалава. Тут ее у нас каждый как облупленную знает, но... — Старик внезапно поперхнулся дымом. — Мертвая. О мертвых плохо нельзя. Аукнуться может.

И тут Петухов услыхал, как придушенно, испуганно вскрикнула медсестра. А его громко, но тоже испуганно окликнул Свистунов. Они уже были в доме.

И в это время в ночи глухо зарокотал гром — тучи погасили утреннюю зарю не зря. Вслед за громом Петухов, уже открывавший калитку, услышал еще какой-то звук — звон разбитого стекла. Как впоследствии оказалось, это ударилась о стену и разбилась створка окна. Затем глухой стук — словно на землю упало что-то тяжелое. Треск поломанных кустов...

Сверкнула молния. Петухову почудилось: при вспышке, на мгновение озарившей сад, метнулась тень, перемахнула через забор в дальнем конце участка. Но тогда еще он не был уверен, что действительно видел кого-то.

Он быстро прошел мимо окна, направляясь прямо к крыльцу, и вдруг остановился как вкопанный. Повернулся к окну. То, что он увидел краем глаза...

Окно было распахнуто настежь. Одна из створок разбита. В сад сочился тусклый желтый свет. В комнате горела единственная лампочка — старый подслеповатый торшер, какие покупали еще в начале семидесятых. Да, там был только один источник света и полно народа.

Петухову бросилось в глаза побелевшее, лицо медсестры. Она, врач и санитар застыли на пороге комнаты.

А то, что Петухов увидел в следующее мгновение...

Женщина лежала навзничь на обеденном столе, выдвинутом на самую середину комнаты. То, что она была уже мертва, Петухов понял сразу. Совершенно обнаженное, полное, изжелта-синюшное тело было все в багровых кровоподтеках и ссадинах. Стол был короток для нее — ноги и правая рука безжизненно свесились вниз. На запястье алела рана. Врач позже сказал потрясенному Петухову, что это укус.

Кроме стола, в комнате, оклеенной выцветшими рваными обоями, были лишь шкаф с зеркалом, продавленная тахта, два стула и табурет. На тахте и на стульях сидели дети. Самый маленький — лет трех — сидел на полу, прислонившись к ножке стола.

Впоследствии Петухов не раз вспоминал, что же так сильно, почти смертельно напугало его там, в этой комнате? Отчего во рту враз пересохло и вспотели ладони? Что его напугало? Покойница?

Свет падал на ее лицо. Всклокоченные, сожженные перекисью волосы, окровавленный рот. Но покойников Петухов на своем веку видел-перевидел.

Эти дети... Эти странные дети. На первый взгляд они показались ему действительно странными. От волнения он никак не мог сосчитать, сколько же их в этой убогой комнате? Пятеро? Всего пятеро?!

Двое — мальчики-близнецы, подростки, сидели на тахте, прижавшись друг к другу. Лица ничего не выражающие, серые, тихие. Глаза... Петухов вздрогнул: в детских глазах мерцал, отражался свет лампы — словно в маленьких лужицах на асфальте. Такие глаза он прежде встречал только у сильно пьяных, наколовшихся или безумных после приступа.

На стуле, широко расставив худые ноги, сидела девочка лет двенадцати. В старом, застиранном халатике. Она обняла себя руками за плечи. И молча монотонно раскачивалась взад-вперед. Что-то тихо напевала про себя. Точнее, подвывала, как раненый зверек.

Вторая девочка, лет шести, сидела скорчившись на полу, в углу за шкафом. Именно увидев ее, и вскрикнула от неожиданности и испуга медсестра. Лицо девочки было вымазано кровью. Окровавленными были и руки. Она то и дело поправляла свои светлые волосы, размазывая по щекам еще не засохшую кровь. К ней первой бросился врач, думая, что ребенок ранен. Но девочка дико завизжала и забилась глубже в угол. А когда врач опустился на корточки, пытаясь достать ее, внезапно прянула вперед, пытаясь укусить его, метя прямо в лицо.

Это была не ее кровь. Как впоследствии оказалось, на ребенке не было ни единой царапины. Ее братишка сидел под столом. Взгляд его не был таким бессмысленным и отрешенным, как у остальных детей. В его глазах водителю Петухову почудился животный испуг.

— Боже, вы видели? — прошептала медсестра. — Тут же был еще один! Петухов, вы его видели?!

Петухов дотронулся до подоконника — свежая кровь.

— Он выпрыгнул в окно, едва мы вошли. — По голосу врача Петухов понял, что и тот сильно напуган — Слушай, давай к телефону. Вызывай сюда милицию. Скажи — пусть немедленно едут, скажи... Чертовщина какая-то.

Кто-то из детей на тахте внезапно пошевелился. Начал громко икать. Потом хихикать. Визгливо засмеялся, тыча пальцем в распростертое на столе тело. Это был смех истерики, безумия.