В его отделе беспрерывно звонили телефоны. Через стеклянную дверь Саша увидел, что Анна оживленно разговаривает с клиентом, постукивая пальцами по крышке серебряной супницы.
Доктор Анна Холтон была специалистом по русскому искусству, хорошо известным в мировых кругах. Среди коллег она пользовалась всеобщим уважением за прекрасное знание русского языка и культуры, которые приобрела за годы учебы в университете, преподавания в колледже Барда и работы в Собрании Форбса. Несмотря на тридцатилетний трудовой стаж, ее лицо сохранило всю привлекательность молодости. Однако в последнее время ее аристократические черты омрачало какое-то напряжение, эта почти осязаемая нервозность передавалась всем, кто находился рядом.
— Ce n’est pas possible! [3] Это невозможно! ( фр .)
— твердо произнесла она по-французски с характерным фармингтонским акцентом. — Cette couronne est completement incorrecte — les Princes Wolconsky n’etaient pas… [4] Эта корона совершенно не соответствует титулу — княгиня Волконская не… ( фр .)
Черт!
Она бросила трубку и грохнула крышкой супницы.
— Твое счастье, что она не фарфоровая, — произнес Саша, прислоняясь к косяку ее двери.
— Это мадам Софья должна быть счастлива, что у меня нет времени лететь в Женеву, чтобы посоветовать ей найти себе лучшее занятие, чем бесконечно демонстрировать собственное невежество, — резко ответила Анна, закуривая «Галуаз». — Эта супница сведет меня с ума. Мадам настаивает, что она принадлежала княгине Волконской, и действительно, на ней имеется латинская буква W, но корона-то ведь графская. У нее есть документы, подтверждающие принадлежность супницы Волконским, но тогда чья это монограмма? В довершение всего эта супница сделана в тридцатых годах девятнадцатого века английским мастером Сторром. В общем, я не могу выставить ее на аукцион.
На минуту Саша задумался, потом глаза его вспыхнули.
— Один из графов Воронцовых был русским послом в Англии в начале девятнадцатого века; в Эрмитаже есть его большой портрет кисти Лоуренса. Возможно, его дочь или племянница вышла замуж за Волконского и это свадебное серебро с ее короной и монограммой.
На лице Анны расцвела улыбка:
— Ну что за голова. Саша, ты просто гений!
Потрепав его по плечу, Анна побежала в отдел серебра, чтобы сообщить о своем открытии.
Саша с облегчением направился к своему столу. Анна обычно скупа на похвалы, и услышать от нее подобный комплимент особенно приятно. Она была ученицей Сашиной матери и все, что та не успела передать сыну, он узнавал от Анны. Лишенный материнской поддержки, Саша особенно остро нуждался в добром слове и потому высоко ценил дружбу с Анной, возникшую за годы их совместной работы.
Он стал разбирать почту, просматривая фотографии, присланные ему для экспертизы. По столу, как опавшие листья, рассыпались карточки с изображениями икон, фарфора и других реликвий Российской империи.
Раздался телефонный звонок. Это звонила Анна из отдела серебра.
— Слушай, Саша, весь отдел в ужасе. Твоя догадка означает, что они в принципе могут поднять стартовую цену, но из этого вряд ли что-нибудь выйдет. Я сказала им, что мы не успеем провести экспертизу до выхода каталога. Ведь нужно все закончить к концу недели.
— Не глупи, я прекрасно все успею, — заявил Саша и тут же пожалел о сказанном. Он всегда старался поразить Анну своей работоспособностью и наваливал на себя слишком много работы.
— Дело того стоит, Саша, — сказала Анна, и он почувствовал, что она улыбается. — Да, вот что, в десять придет наш новый клиент. По его словам, у него есть такая ценная вещь, что он может показать ее только в отдельной комнате. Этот человек русский, но прекрасно говорит по-английски. И он просил, чтобы ты обязательно присутствовал.
— Почему я? — заинтересовался Саша. — Ведь начальник отдела ты.
— Он особо подчеркнул, что хочет видеть его высочество князя Озеровского. Вещь, которую он принесет, имеет какое-то отношение к твоей семье. Это Фаберже.
— А что именно?
— Саша, какая разница? Нам нужно нечто уникальное, чтобы противостоять «Сотби» и «Кристи» на майских торгах. Стоящая вещица от Фаберже может нас спасти.
— Надеюсь, этот русский не притащит какую-нибудь бруклинскую фальшивку.
— Он придет в десять. Его зовут Дмитрий Дурасов. Встретимся в комнате для совещаний. Ты закажешь кофе и печенье?
— Конечно. Но он обязательно захочет чаю. У меня в столе лежит отличный «Кузмичев». Вряд ли этот русский будет пить то пойло, которое подают в кафетерии.
Читать дальше