Никита Филатов - Мышеловка капитана Виноградова

— В чем дело?

— Все нормально, командир. — Голос Строганова звучал корректно. На самой грани хамства.

— И все-таки?

— Обморок у приятеля. — Строганов подошел к креслу, где полулежал Шейн. — Правда?

— Ага, — всхрапнул разбитым ртом Шейн.

— Елена Викторовна? — На всякий случай, тоном демонстрируя формальность вопроса, поинтересовался милиционер. Удовлетворившись ее робким кивком, он перевел взгляд на Чистякова: — Это кто?

— Братишка мой. Двоюродный, — опять ответил Строганов, и сержанта, как понял Чистяков, это ничуть не удивило.

— Ну-ну. — Козырек форменной кепки описал полукруг вслед за цепким казенным взглядом.

— Кстати, командир! Вот эта гражданка, — Строганов положил могучую лапу на плечо одной из проституток, — очень хочет сообщить вам что-то важное. В пикете.

— Почему — я? Опять — я? — робко пискнуло несчастное существо, но тут же затихло под «ласковыми» взглядами окружающих.

Сержант опустил глаза на обтянутую черной как бы юбкой миниатюрную «рабочую часть» девицы, и Чистякову показалось, что он сейчас облизнется.

— Ну… пойдем.

И все облегченно вздохнули.

— Я же не знал, что это твоя баба… Веришь? — Шейн пьяно привалился к столу и опрокинул бокал. Он с трудом шевелил развороченными губами, один глаз полностью заплыл.

— Верю. Я сам этого вчера не знал.

— У, чурка нерусская! — беззлобно ругнулся сидевший между Чистяковым и Шейным Строганов. Промокнул салфеткой коньячное пятно на брюках. — Шел бы ты — баиньки.

— Обижаешь? — Шейн попытался откинуться на спинку стула, но с трудом удержал равновесие. — Да, блин. Баиньки…

— Отвезете, — приказал Строганов подошедшим по короткому знаку двум бойцам. Те, деловито и привычно подхватив обмякшее тело, потащили его к выходу.

Ресторан уже был закрыт, и пустой зал освещался только десятком дежурных ламп. Устало суетилась прислуга, убирая со столов, кутаясь в плащи и куртки прошмыгнули по домам оркестранты.

— До завтра?

— До завтра, — пожал протянутую руку Чистяков.

Все четыре двери «девятки» хлопнули одновременно. Громко и достаточно эффективно — заставив насторожиться высоченного малого в традиционной кожаной униформе, жующего сочную желтую грушу.

Он привстал с овощного ящика, плотно втиснутого в пространство между двумя киосками, вытер о штаны липкие руки… От машины шли четверо — в одном из них охранник с облегчением узнал Строганова. Остальные, судя по всему, были из его бригады.

— Здорово. — Старший из гостей первым протянул руку.

— Приветствую. — Охранник поздоровался с каждым по очереди. Двух молодых «волчат» из строгановской команды он уже где-то видел, а вот этот…

— Надо бы приодеть человека. — Строганов мотнул головой в сторону Чистякова.

— Хороший человек? — Охранник обращался к Строганову, продолжал изучать Игоря. Чувствовал — боец не простой. Опасный.

— Хороший.

— Нет проблем.

…Пока Чистяков в сопровождении носатого толстяка, явившегося мгновенно по зову охранника, пропал в дебрях кооперативного изобилия, гости и хозяин угощались фруктами. Пить не пили — работа, но и без того отчужденность первых минут прошла почти сразу же. Поволжцы, которые контролировали значительную часть рынков и торговых точек у метро, традиционно поддерживали с тамаринцами, к которым принадлежала группа Строганова, отношения благожелательного нейтралитета. Сферы их интересов не пересекались, и появление «коллег» на чужих охотничьих угодьях всегда имело вескую и достаточную уважительную причину.

— Говорят, Артемьев из Штатов вернулся?

— Да уж давно… Без зубов, и, говорит, башка отбита напрочь.

— Ха! За такие бабки… — почти каждый рэкетир втайне мечтает о карьере профессионального бойца — на Западе, конечно, — почему контракт братъев-боксеров Артемьевых многим из них не дает покоя.

— Здоровье дороже.

— А как у вас с этим? — Один из строгановских молодых кивнул в сторону щуплого неопрятного милиционера в расстегнутом кителе и немыслимо разношенных ботинках. Младший сержант стоял на почтительном удалении от собеседников, сосредоточенно изучая выцветшую от времени афишу позапрошлых выборов на заборе. Резиновая дубинка на пыльном шнурке подчеркивала свою и своего хозяина никчемность.

— Эдик! — укоризненно осадил подчиненного Строганов. В кругу, к которому они принадлежали, неэтичным считалось интересоваться взаимоотношениями с правоохранительными структурами — в каждой бригаде рэкета и в каждом клане отечественной мафии этот вопрос решался сугубо специфически.