Картер Браун - ПСС, том 4. Расплата

— Громко и ясно, — согласился я и пошел к двери.

— На этот раз, Уилер, — добавил он спокойно, — я сделал то, что хотел! Если вы еще раз войдете сюда, вас вышвырнут!

Я тихо закрыл за собой дверь и увидел, что возле Аннабел расположилась целая компания — около дюжины парней. Шафер сидел на письменном столе, лениво покачивая ногой. Посмотрев на меня, он усмехнулся.

— Я вижу, сегодня офис ярко освещен, лейтенант!

— Лишь «Трибюн» омрачает картину, — заметил я. — Догадываюсь, что теперь вы управляете службой шерифа, и, значит, я всегда сумею получить работу в газете.

— Вы могли бы заведовать каким-нибудь отделом, — предложил он. — Назовем его хотя бы «уголок поэта». Правда, великолепно?

— Да, а после того сторожа в Чикаго спалить шерифа округа — сущие пустяки, верно? — спросил я развязно.

Глаза Шафера чуточку расширились.

— Спасибо, что напомнили, — сказал он хрипло. — Ведь я еще не взялся за вас, лейтенант. Может быть, написать и о вас статью?

Как раз в этот момент в приемную вошли Полник с Флетчером. Шафер, забыв обо всем, бросился в толпу, окружившую экс-крупье из Лас-Вегаса.

— Лейтенант, — страдальчески завопил Полник, когда его прижали к стене, — помогите!

— Вы набрали не тот номер, сержант, — грустно ответил я. — Наберите «Ш» и пригласите шерифа.

Я прошел мимо них и вышел на улицу.

Итак, стояло чудесное ясное утро, светило солнце, а мне абсолютно нечего было делать. Я сел в машину и снова подумал о том, что делать мне нечего. И тогда у меня появилась одна идея.

Небольшая идейка, заложенная в пакет с этикеткой «динамит». Я осторожно развернул ее и внимательно рассмотрел. После этого она выросла на пару футов, и тогда я еще раз рассмотрел ее. Можно попробовать, подумал я. Что терять-то?

Было 11.30, когда я вошел в свою квартиру. Габриель, сидящая на кушетке, посмотрела на меня и нахмурилась.

— Если ты собираешься вести себя таким образом часто, лучше скажи об этом сразу. Я могла бы пригласить сюда мужчину!

— Уверен, что только хозяина, — заметил я. — Он не любил меня, даже когда я вел себя прилично.

— Ты — прилично? — Она рассмеялась. — Милый, я могла бы поверить чему угодно, но только не этому.

— Не смейся, — сказал я. — В колледже меня называли «человек успеха»! Или — «Помеха»? Мне хотелось бы, голубка, чтобы ты сейчас кое-что сделала для меня.

— Ах! — сказала она нежно. — Ты такой дикарь, такой пылкий юноша!

— Не пойми меня превратно, — поспешно перебил я. — Я просто хочу, чтобы ты сказала, что нечто произошло вчера ночью, хотя на самом деле ничего не произошло.

— Я не помню ничего, что произошло вчера ночью, — взволнованно сказала она. — И о чем я должна рассказать?

— Я хочу, чтобы ты притворилась, будто что-то произошло, вот и все. Совсем небольшая ложь!

— Что?

У меня на лбу выступил пот.

— Ну, — нервно засмеялся я, — у нас впереди еще много времени, чтобы поговорить об этом. А пока почему бы не выпить кофе?

— О’кей, — сказала она. — Если ты хотел кофе, то почему же не сказал сразу?

— Я запутался. Просто переволновался.

— Эл! — Она посмотрела на меня с сияющей улыбкой. — Я не знала, что ты меланхолик! А во что ты вчера играл с той рыжей? Я думала, ты однолюб.

— Я схожу с ума, — сказал я, слабея. — Как насчет кофе?

— Конечно. — Она прошла в кухню.

Вот тогда я и понял, что есть много честных поэтов. Был один парень, который написал «Оду греческой амфоре». Бедра Габриель так и просились в сонет.

Десять минут спустя появился кофе. Когда Габриель наклонилась, чтобы передать мне чашку, воротник ее блузки открылся, и я увидел зрелище, стоящее по крайней мере шести стансов. Потом она села напротив меня, небрежно скрестив ноги. Я собрался закончить эпической поэмой.

— Что же я должна сделать, милый? — спросила она весело. — Этого мы еще не делали?

— О, вот ты о чем, — сказал я и сделал слишком большой глоток кофе, ошпаривший мне небо. — Я просто хотел, чтобы ты сказала, что не была здесь ночью.

— Я знаю! — Она гортанно засмеялась. — Это из-за хозяйки!

— Не совсем, — уклонился я от прямого ответа. — Не только поэтому. Я хочу, чтобы ты сказала, что была в другом месте.

— А какая разница?

— Большая, — ответил я. — Это очень важно для меня. Ты это сделаешь?

— Думаю, да, если это так важно, — ответила она. — Где же я была вчера вечером?

— У Говарда Флетчера, в его квартире, — сказал я и вовремя пригнулся.

Ее чашка разбилась на куски о стену за моей головой. Я наблюдал, как на новых обоях расплывалось бесформенное темное пятно, и размышлял, можно ли принять его за абстрактный рисунок.