Картер Браун - Истинный сын Сатаны

Я осторожно прикрыл за собой дверь спальни, на цыпочках прошел по коридору и спустился по лестнице. Свет в прихожей был потушен. Пробравшись на ощупь к двойным дверям, ведущим в гостиную, я обнаружил, что они заперты на замок. Несколько мгновений я, беззвучно ругаясь, простоял у дверей и вдруг услышал легкий шелестящий звук у себя за спиной, от которого волосы на моем затылке встали дыбом. Я резко повернулся и привалился спиной к плотно закрытым дверям в гостиную.

Держа в руках богато украшенный серебряный подсвечник, по лестнице спускалась Труди Ламберт. При мерцающем пламени свечи я разглядел, что глаза ее широко раскрыты, но это были глаза сомнамбулы. На ней не было ничего, кроме тонкой белой шелковой ночной рубашки, доходившей до лодыжек, которая выставляла напоказ ее роскошное зрелое тело — от торчащих сосков на ее тяжелой груди до смутно видневшегося золотисто-каштанового треугольника внизу живота. Я молча смотрел, как она пересекла прихожую и, наклонившись так, что под прозрачной ночной рубашкой стали явственно видны ее округлые ягодицы, поставила подсвечник на пол. Затем Труди повернула в замке ключ и отодвинула засов. Секундой позже входная дверь распахнулась. Труди снова наклонилась и, погасив свечу, вышла наружу, оставив дверь приоткрытой. Не раздумывая, я последовал за ней.

Труди обошла дом и пересекла аккуратно подстриженную лужайку. Я шел следом, держась на приличном расстоянии. Она направилась к тому месту, где я выбрался из реки на берег, и исчезла в зарослях деревьев. Я заколебался, стоит ли мне идти за ней? Но потом решил, что, если она ходит во сне, я должен проследить, чтобы она не пострадала. Зайдя в лес, я с трудом продирался сквозь густой подлесок и неожиданно увидел перед собой крошечную полянку.

Посередине полянки в совершенно невообразимой позе застыла Труди — она стояла на коленях, опустив голову на землю и задрав голый зад. Скомканная ночная рубашка валялась неподалеку; при свете луны тело Труди отливало нежным серебристым сиянием. Груди ее свисали вниз, словно вымя у коровы, а ягодицы раздвинулись так сильно, что в пространстве между ними залегли тени. Вдруг в темноте позади Труди что-то зашевелилось. Я всматривался туда так напряженно, что у меня заболели глаза. Шевеление повторилось. От деревьев отделилось темное пятно и стало медленно приближаться к телу актрисы. При свете луны пятно приняло очертания человеческой фигуры. У нее была голова и туловище, ноги и руки, однако лица я разглядеть не смог. Таинственный незнакомец остановился у стоявшей на коленях Труди, и контраст между ее белым телом и черной фигурой, возвышавшейся над ней, породил в моей душе какой-то первобытный страх. Правая рука незнакомца поднялась высоко в воздух, а потом резко опустилась вниз. В воздухе мелькнул хлыст, и тут же до моих ушей донесся отвратительный звук удара о человеческое тело. Хлыст стегнул Труди по голой спине; тело ее обмякло, и она издала низкий стон, исходивший из глубины горла.

Я прорычал нечто нечленораздельное и выскочил на полянку. Черная фигура повернулась ко мне; теперь ее заливал лунный свет, и все же лица я так и не увидел — передо мной стоял черный силуэт. Я в бешенстве ударил его, но незнакомец с легкостью, граничащей с издевкой, уклонился от моего удара, а сам я почувствовал сильный удар сбоку по шее. Впечатление было такое, будто меня ударили тяжелым железным кулаком. У меня промелькнула мысль, что моя голова вот-вот слетит с плеч. Я упал на колени, и тут же сзади на мою шею обрушился второй удар железного кулака. Я почувствовал невыносимую боль и провалился в беспамятство.

К тому времени, когда я пришел в себя, на полянке уже никого не было. Я немного посидел, легонько массируя ноющую шею и осторожно ощупывая ее, чтобы убедиться, что все цело. Потом я встал и медленно побрел назад к дому. Я старался ни о чем не думать, поскольку мне не хотелось, чтобы к боли в шее добавилась еще и головная боль. Обойдя дом и приблизившись к входной двери, я обнаружил, что весь дом погружен во тьму. Это меня очень обрадовало. Мне хотелось только одного — добраться до своей постели и уснуть. Завтра наступит другой день, и сразу же после утренней трапезы я уеду с проклятого острова, сяду на первый же самолет в Штаты и постараюсь найти себе работу на телевидении. К черту кинематограф! К черту всех этих придурков, связывающих с ним свои надежды, — Труди Ламберт, Аманту Харди и Бориса Сливку в придачу!