Картер Браун - Истинный сын Сатаны

— Многого он у нее не добьется, — презрительно фыркнул я. — Кто еще?

— Двое мужчин, Адлер и Креспин. Они единственные из всей компании сохранили в себе что-то человеческое, хотя я с ними еще не разговаривал. — Борис остановился, чтобы опустошить свой стакан. — Ах да, здесь есть еще некая миссис Уоррен, которая беспокоится, почему ее муж не вернулся, неизвестно откуда, а до остального ей и дела нет.

— Наверное, мне надо пойти и представиться им, — сказал я.

— Прекрасная мысль, товарищ. — Борис вскочил и бросился к двери. — Мой стакан пуст.

Труди Ламберт уже ждала меня у подножия лестницы; увидев ее, я понял, что Борис явно недооценил ее красоту. Золотисто-каштановые волосы кинозвезды были зачесаны назад и стянуты на затылке в тугой узел. На прекрасном лице, которое напоминало своими чертами изваяние царицы из племени ацтеков, сияли широко посаженные зеленые глаза. Длинное, до пола, платье Труди на первый взгляд казалось слишком скромным, даже простеньким, что подчеркивалось вырезом под шею. Однако, приглядевшись повнимательнее, я заметил, что ткань его была дорогой и изысканно-прозрачной, под которой ничего не было, кроме тонких белых трусиков, едва прикрывавших тело. Труди, вне всякого сомнения, доставляло удовольствие демонстрировать свою высокую красивую грудь с сосками кораллового цвета, вздымавшуюся при каждом вдохе настолько, насколько это было угодно хозяйке. Только белые трусики оставляли пищу для воображения, все остальное было выставлено напоказ. При всем при этом Труди, судя по невинному выражению ее лица, вовсе не догадывалась, какое впечатление ее наряд произвел на меня.

— Я рада, мистер Бейкер, приветствовать вас в своем доме, — произнесла Труди глубоким грудным голосом. — И очень сожалею, что вы вымокли до нитки!

— Не волнуйтесь, я уже просох, — успокоил я ее. — В следующий раз, заблудившись на болотах, я уж постараюсь не упасть в реку!

— Я польщена, что вы согласились погостить в моем доме. — Труди взяла нас с Борисом под руки и медленно повела по коридору к раскрытой настежь двойной двери, ведущей в гостиную.

— С тех пор как Аманта рассказала мне о ваших занятиях, я жду не дождусь вашего приезда. Меня всегда привлекали оккультные науки. — Ее пальцы мягко сжали мою руку. — Вы не будете возражать, если мы будем звать друг друга просто по имени, Ларри? С Борисом мы уже договорились, и я уверена, что мы с вами в будущем станем близкими друзьями.

— Конечно же я не возражаю, Труди, — стеснительно промямлил я.

Мы вошли в гостиную, где сидела компания людей, ничем особенно не занятых. Труди Ламберт отпустила руку Бориса и вывела меня на середину гостиной.

— Послушайте все. Это Ларри Бейкер, — произнесла она властным тоном, и в гостиной воцарилась мгновенная тишина. — Вы уже знакомы с Борисом Сливкой, так вот, Ларри — второй партнер их блестящего дуэта!

Труди наскоро представила мне всех собравшихся, благодаря чему я составил себе приблизительное мнение о каждом. Борис оказался совершенно прав. Кент Донаван был просто до неприличия красив — вьющиеся черные волосы и длинные баки, высокая и гибкая фигура, состоявшая, казалось, из одних мускулов, и красивый ровный загар. Здороваясь со мной, он насмешливо улыбнулся, и его ослепительно белые зубы чуть было не лишили меня зрения.

Маркус Адлер был коренастым мужчиной сорока пяти — сорока шести лет, такой же лысый, как и Борис. На его лице застыло выражение брезгливости, словно у него под носом была привязана дохлая рыба.

Миссис Уоррен, как я догадался, было далеко за тридцать пять, и, может быть, она выглядела бы еще вполне прилично, если бы черты ее лица не были искажены из-за постоянного беспокойства. От испытываемого чувства тревоги нос ее заострился, а на худом лице добавилось морщин. В ее бледно-голубых глазах светилось горестное недоумение, а фигура под щегольским кафтаном свободного покроя напоминала вопросительный знак.

Хью Креспин принадлежал к тому типу англичан, чья элегантность удачно сочеталась с выразительным голосом. Это был высокий, худощавый мужчина около пятидесяти лет, с длинными седыми волосами. С приветливого лица, в котором было нечто аристократическое, пытливо смотрели на мир глубоко посаженные голубые глаза. Я никогда еще в своей жизни не встречал человека, который, подобно Креспину, казался раздетым в смокинге.

Маре Линней идеально подходило данное ей Борисом определение «старая карга». Трудно было сказать, сколько ей лет; во всяком случае — никак не меньше пятидесяти. Эта маленькая женщина была одета в какое-то бесформенное платье, а ее блестящие черные волосы были зачесаны назад и завязаны на затылке старомодным узлом. Взгляд ее черных глаз напоминал ястребиный, а большой нос, похожий на клюв, подчеркивал это сходство. Тонкий рот Мары Линней кривился в иронической усмешке.