Александра Мадунц - Убийство в закрытой комнате. Сборник рассказов

В конце концов, он это не от плохого отношения к Алику, а для соблюдения конспирации. Чтобы не было утечки, прежде чем убийцу возьмут. Вполне себе версия.

С этой мыслью Алик отправился в душ, а потом — спать.

Утром долго валялся в постели, не торопясь отправился на кухню, разогрел паек, сделал себе кофе.

За окном мело так, что дом напротив вроде как и не существовал.

Хорошо, что не нужно сегодня выходить на улицу, поздравил себя Алик. Завтра, кстати, тоже можно не выходить. И послезавтра — тоже. Нужно было бы пройтись, поскрести по сусекам материалов на полосу — на вторник нужно все-таки что-то принести в редакцию… Не факт, что это пойдет в номер.

Не факт, что некролог Ларенко, которым заменили его материалы, не был поводом намекнуть Алику, что редакция в его услугах больше не нуждается. На голой ставке, без гонораров, он долго не продержится. Да и его никто держать не станет, если не будет публикаций. И останется только писать детективные романы. Из книжных издательств Алика еще не выгоняли.

Ну что — он не сможет придумать внятный сюжет? Закрутить интригу? Вполне сможет. «Ага, — сказал кто-то в голове у Алика, — вот не смог же ты придумать алиби для охранника. Оно есть, а ты придумать не смог».

Не смог, честно признал Алик. Но, кстати, никто и не доказал, что оно есть. Гринчук сказал? Так Юрий Иванович и соврать может по служебной надобности.

— Пошло оно все к черту! — провозгласил Алик. Он достал с полки книгу и завалился на диван читать. Все — к черту.

А материал в следующий номер — будет. Есть в заначке кое-что о военных, о родной армии, бьющейся в судорогах, дай бог родовых, а не предсмертных…

И целый день Алик читал, сделав перерыв на обед и ужин. Потом смотрел кино. Правда, не успел переключить канал с новостей и узнал о том, что прощание с погибшим в результате несчастного случая предпринимателем и депутатом будет проходить в оперном театре завтра в десять утра.

Не пойду, сказал себе Алик.

И не хочу. И неинтересно слушать, как городской зверинец будет лить слезы по безвременно ушедшему.

Не желаю.

В десять Алик появился в оперном театре.

Ввестибюле было людно. Тихо играла траурная музыка, стены были украшены черным и красным, стояли цветы и венки. Гроб установили на сцене. Люди входили, выходили, кто-то задерживался, кто-то просто бросал любопытный взгляд.

Жена Ларенко стояла на сцене возле гроба. Рядом с ней, кажется, дети и внуки. Их Алик в лицо не знал, но сходство с покойным определенно было. Брат покойного постоянно перемещался, что-то с кем-то обсуждал вполголоса, отдавал указания. Движения энергичные, рациональные.

Лицо… Нет, не спокойное лицо, скорее — сосредоточенное. Человек решает задачу. Наметил план и выполняет, пункт за пунктом. Жена… вдова Ларенко что-то у него спросила, он ответил, чуть тронув ее за плечо. На лице — искреннее участие.

От входа потекла волна напряжения, Алик оглянулся — прибыли первые люди города и области. Мэр города и сопровождающие его лица. Губернатор области и сопровождающие его лица. Так смотришь и понимаешь: даже на этом мероприятии главные они, не покойный и его семья, а они — первые люди.

Кто-то двинулся вперед, раздвигая толпу, кто-то движется рядом, не на одной линии, а чуть поотстав, и что-то тихо говорит, сверяясь с записной книжкой. Наверное, напоминают начальству имена вдовы и родственников.

Алик хотел уже выйти из зала, но тут заметил, как в нем появился Игорь Протасов. Бедняга пал совсем низко, его даже не пригласили в комитет по организации похорон, он идет в общем потоке посетителей.

На лице Протасова была написана вселенская скорбь — не по поводу гибели человека. Игорь Андреевич, похоже, оплакивает свои перспективы. И даже в слабом освещении зала видно, что прошлые сутки он свои перспективы еще и поминал.

Протасов сунулся было к сцене, но обнаружил, что там как раз первые лица города и области выражают соболезнования родным покойного. Даже тут Протасову не повезло, посочувствовал Алик. Теперь нужно или ждать, пока чиновники покинут сцену, или отступить из зала, чтобы не чувствовать себя совсем уж обиженным.

Протасов повернулся и пошел к выходу.

В вестибюле его перехватил Алик.

— Привет! — сказал он.

— Привет, — тускло ответил Протасов, — Видел?

— Губернатора?

— Мэра. Вот ведь тварь! Мотал жилы из шефа, сука! Это ж он наезды на рынок устраивал, я-то знаю! Он… Шеф мне так и сказал, что схлестнется еще с этим уродом. Только вот не схлестнулись, не успели…