Татьяна Степанова - Рейтинг темного божества

Но дело-то было в том, что мошенничество и так было! — из-за него рухнул металлургический гигант, о нем трубили газеты, по поводу него ломали копья в суде защита и обвинение. Так что на этом фоне можно было бы… Не только можно, нужно было бы! И совесть — злой червяк — могла быть спокойной. Ну, хоть отчасти…

Но время, время — день тот великий, проклятый, пятница 17 августа, — было безвозвратно потеряно! А с ним и шанс, и схема биржевых торгов, и финансовый рынок, и конъюнктура, и метод временного изъятия части ценных бумаг и запуск их в оборот — все, что с математической точностью было обдумано и просчитано в теории в тиши кабинета на девятнадцатом этаже, но так и не стало реальностью.

Время смыло ту пятницу — семнадцатое вместе с великим шансом, вместе со всеми надеждами. Как море, время смыло и самого Брагина и выбросило его на берег уже никем и ничем — бывшим менеджером бывшей фирмы, получившим уведомление об увольнении «вследствие реорганизации компании и сокращения штатов».

С той поры навязчивой идеей и самым заветным желанием Антона Петровича — рационалиста и прагматика, технократа и управленца до мозга костей, никогда не проявлявшего никакого интереса ни к философии, ни к религии, ни к мистике, ни к оккультизму, стала идея об обратимости времени и способе вернуться в собственное прошлое, чтобы твердой рукой раз и навсегда исправить ту роковую, глупейшую ошибку. Все это, конечно же, было маниловскими мечтами — в полусне, на горячей влажной подушке, — он это отлично понимал, он же не был параноиком, но…

Порой объективная реальность, данная нам в ощущении, тихо звереет от своей вызубренной наизусть веры в собственную материальную непогрешимость и делает экстравагантный финт — оборачивается даже к самым отвязным рационалистам и прагматикам самой загадочной своей стороной.

Случилось так, что в жизни Антона Петровича Брагина произошли некие события, заставившие его поверить в то, что для исполнения его самого заветного желания — снова вернуться в прошлое, в ту самую пятницу — семнадцатое, — существует путь. И это стало для него огромным потрясением — сначала. А потом превратилось в цель, достичь которую следовало во что бы то ни стало.

Можно было относиться к этому как к знамению свыше: понятая упала в обморок, едва лишь переступила порог помещения, где начинался осмотр места происшествия.

Но начальник отдела убийств областного уголовного розыска Никита Колосов в знамения свыше не верил принципиально и отреагировал на инцидент сухо:

— Несите ее на воздух. Дайте ей нашатырь из аптечки. А сюда давайте другого понятого. И не барышню кисейную, а мужика.

Однако и новый понятой — водитель случайно проезжавшей мимо грузовой машины, остановленной оперативниками, сорокалетний здоровяк, грубиян и выпивоха, тоже отреагировал на увиденное на месте неадекватно: побелел как полотно и попятился назад.

— Ни хрена себе… мужики, да че ж это такое? Да этого быть не может. Как же это они… кто ж их так ухайдакал?! Мать моя командирша, меня ж щас стошнит! Как же это случилось-то, а?

Так и случилось. Никита Колосов был поставлен перед фактом: среди ночи его поднял с постели звонок дежурного по главку: на пороховом заводе в Скарятине — четыре трупа. «Четыре, Никита Михалыч, копейка и копейку, — крякнул молодчага дежурный. — Многовато».

Сообщение якобы поступило по телефону от охранника. Из местного отделения милиции на пороховой завод выехал наряд ППС и опергруппа. «От них сведения какие-нибудь уже поступили?» — спросил Колосов дежурного. «Да никаких. Вас туда немедленно требуют.Говорят, ситуация в этой сауне неопределенная — какая-то чертовщина там».

Уж так вышло, что в подмосковный поселок городского типа Скарятино Никита Колосов никогда за всю свою богатую практику не выезжал. В окрестностях бывал, и не раз, а вот само Скарятино лицезреть не доводилось. Поселок испокон веков обслуживал пороховой завод, бывший в оные времена режимным объектом. Но вот уже девятый год завод был закрыт на реконструкцию. А режимная зона вокруг него была отменена. Ехать в Скарятино предстояло к черту на кулички: сначала почти шестьдесят километров по шоссе через мост на Москве-реке в направлении Мамонова-Дальнего, а затем делать крюк по объездной дороге почти до самой границы области.

Колосов был готов к чему угодно, но увиденное весьма ощутимо полоснуло по нервам даже его.