Татьяна Степанова - Рейтинг темного божества

— Это Арман Дюкло, — тихо произнес граф Головин. — Боже мой… нет никаких сомнений… это, конечно же, он!

Ничто не предвещало грозы в этот субботний день. Солнце светило ярко, с утра на небе не было ни облачка. Радужную бухту с ревом рассекали мощные катера и скутеры. Берега были усеяны отдыхающими, старавшимися поймать первый летний загар.

Но на вилле за высоким кирпичным забором царила сонная тишина. Негласное наблюдение откровенно скучало: ни новых посетителей, ни самих хозяев — господ Стахисов — не видно, не слышно. Фигурант по фамилии Брагин рано утром уехал на автомашине «Вольво» черного цвета. И с его отъезда автоматические ворота наглухо закрыты. Если бы наблюдение могло проникнуть за эти ворота, то ничего подозрительного на первый взгляд оно опять-таки не зафиксировало бы. Вот стол накрыт на веранде к завтраку. На ступени крыльца выставлены горшки с комнатными растениями — навстречу солнцу. На спинку плетеного кресла-качалки брошена белая шаль. В проеме окна — хрупкая женская фигурка в белом шелковом халатике.

— Будет гроза, будет буря. Обязательно будет. Я боюсь, я спущусь в подвал.

— Прекрати. Что ты заладила? В июне грозы — обычное явление.

Голоса, голоса… Если наблюдение зафиксировало бы этот разговор, то отчет о его содержании был бы краток: гражданка Анна Стахис, находясь на веранде дома, выразила тревогу по поводу возможности грозы. А ее брат Стефан Стахис, находящийся на лужайке перед домом, ответил, что… в общем, ничего страшного. Гроза в июне — это пустяки. Однако наблюдение вряд ли бы обратило внимания на интонацию этих реплик. А в напряженной интонации и была некая особенность, странность…

Но в общем-то со стороны могло показаться, что хозяева виллы просто отдыхают — каждый по-своему. Анна Стахис вернулась в кресло-качалку. Она прислушивалась к чему-то. Из глубины дома доносился монотонный голос — бу-бу-бу. Одно и то же, одно и то же, словно это прокручивали, выверяли чью-то аудиозапись. Вот звук сделали громче, и можно было уже разобрать отдельные фразы: «Люди никогда еще не были так одиноки в этом мире… Старые боги изжили себя. В них мало кто верит всерьез. Они покинули нас. Они навсегда покинули нас… Мы погрязли в фарисействе и лжи. Нас терзает ужас ночи и безысходность… Кто поможет нам, кто укажет нам путь? Наступает новое время новых богов, их поступь уже слышна… И самый первый из них уже близко…»

Это действительно звучала запись с последнего сеанса во Дворце культуры завода точной механики. В гостиной Иван Канталупов смотрел видео. Прослушивание видеопроповедей было частью его повседневного аутотренинга, своеобразной эмоциональной подпиткой, без которой он практически уже не мог обходиться.

Анна Стахис встала и закрыла дверь на веранду. Вот теперь настоящая тишина… Она видела своего брата на лужайке перед домом. Он стоял на солнцепеке с непокрытой головой — вот уже целый час. На нем не было ничего, кроме старых льняных брюк. Кожа на плечах и груди покраснела от загара. Руки были вытянуты вперед, ладони обращены вверх. Глаза его были закрыты.

В кустарнике, густо разросшемся вдоль забора, тенькала какая-то пичуга, перепархивая с ветки на ветку. Анна Стахис следила за ней взглядом. В их доме никогда не было никаких домашних животных. Отчего-то животные не выносили его присутствия. Убегали, улетали прочь. Но эта пичужка, видно, была не робкого десятка. Анна Стахис увидела, как тело ее брата внезапно выпрямилось, напряглось. Он резко вскинул руки вверх. Медленно, плавно опустил. И обернулся. Взгляд его был прикован к маленькой красногрудой птичке на ветке. Она нахохлилась, встопорщила перышки, но не улетала. Он не отрывал от нее взгляда. Прошло несколько минут. И вдруг птичка вспорхнула и полетела низко над травой, ныряя из стороны в сторону, словно была больна или ранена. И села ему на плечо. Он накрыл ее ладонью. Сгреб в горсть. Когда он разжал кулак, пичуга была мертва. Он размахнулся и с силой швырнул этот мертвый комочек пуха в кирпичный забор.

Вот тогда Анна Стахис и произнесла ту самую фразу: «Будет гроза». А он ответил. Его голос, обычно мягкий, звучал зло.

— Я боюсь, — повторила Анна. — Я пытаюсь представить, как это произойдет, и не могу. Я ничего не вижу. Сплошная тьма.

— Ты не должна бояться. — Он сел прямо на траву. Лицо его казалось усталым, мелкие морщины старили его. Он нагнулся, обхватил колени руками.