Татьяна Степанова: Темный инстинкт

И наказывают их жестоко и больно, уже взрослых и зрелых, быть может, только за то, что в детстве даже пальцем до них не дотрагивались? И где, чтобы покориться судьбе, надо убить, и для того чтобы не покориться — тоже надо убить. И где Судьба все равно побеждает, и где не существует нормальной привычной логики — не поймешь, что причина, а что следствие, и как они связаны, и связаны ли вообще? И отчего столько ненависти в людях, и почему такой хаос — везде, во всем…"

Кравченко медленно расстегнул куртку. Вытащил «деррингер», который так ему и не понадобился. В этой шикарной мужской игрушке было теперь что-то смешное и неуместное. Кравченко держал оружие, взвешивал его на ладони, наслаждаясь его тяжестью, холодом металла.

— Быть может, все-таки найдется умный судья произнес он загадочную фразу, которую Мещерский из-за шума мотора все равно не услышал. — Всех рассудительно поставит на свои места. Только и надежды осталось.

Он медленно опустил руку — и… «деррингер» проскользнул в воду.

— Ты что, ошалел? — Мещерский схватил его плечо. — Пьян, что ли, до такой степени, что не соображаешь что делаешь? Вещь каких денег стоит! Черт! Ну все, все теперь.., пропала твоя пушка, канула… Зачем ты ее достал?! Руки ведь уже не держат!

— Нет, говоришь, логики ни в чем? Хаос грядет? — криво усмехнулся Кравченко, хотя приятель его ничего такого сейчас не говорил, а горестно пялился в воду, едва не перевешиваясь через поручни. — Не-ет, Серега, ошибаешься. Самый логичный это мой поступок, после всего, что мы тут.., в общем, что с нами было.., приключилось…

Кончено все. Баста.

— Да с чем кончено-то? Это ж надо — с двух бутылок так…

— Не возьму я больше в руки пушку — вот что. Никогда. Незачем это, когда все вокруг.

Хаос, говоришь? Логики в наших поступках нет? Судьба слепо всем распоряжается? Так вот ей мой собственный, вполне осознанный, хотя и глупый — пусть, пусть опять же мелодраматичный, нелепый и дешевый — жест. Но мой собственный! Личный! — Кравченко горделиво выпрямился. И что греха таить, пьян он действительно был. — Какие бы приключения нас в будущем, Серега, ни ожидали, с пушкой — баста. — Он показал приятелю раскрытые ладони. — Кругом и так полно всякой мрази, мы и так гнием… Но ведь не сгнили же еще до конца? Ну?

Мещерский только вздохнул.

— Плохие из нас супермены, Вадя, — заметил он. — До идеала ой как еще далеко. Так что оружие — есть ли оно у нас с тобой, нет ли — все равно мало что решает. А наши будущие приключения… Что ж, поживем — увидим.

Береговые огни скрылись в ночном тумане. Кругом был а вода и только вода. «Ракета» походила на плавучий острей, и, чтобы пассажиры не скучали и не клевали носом, Капитан включил радио на полную громкость. Они шли по Ладоге с музыкой. Возвращались домой.

Персонаж из оперы Россини «Севильский цирюльник»

К. В. Глюк (1714 — 1784) — композитор, один из реформаторов оперы.

Кальцабиджи Раньери (1714 — 1795) — либреттист, сотрудничал с Глюком.

Шекспир. «Отелло» (пер. Б. Пастернака).

Деньги (итал.).

Доменико Чимароза (1749 — 1801) — итальянский композитор, певец.

Что это значит? (итал.)

В силу привычки (англ.).