Татьяна Степанова - Врата ночи

Принесли кофе.

— С Кравченко Вадиком вы по-прежнему не разлей-вода? — спросил Ворон. — Помню вас на курсе. Всегда вместе.

Мещерский рассказал о Кравченко. Собственно, повторил то, что Вадька сам рассказывал о себе на том памятном вечере.

— Хорошая вещь мужская дружба, — вздохнул Ворон. — Мне вот так не повезло. Как-то всех я приятелей растерял. Все дела, работа и женитьба... В баню-то ездите?

— А как же! — Мещерский улыбнулся. — Присоединяйся.

— Серьезно? Только мигните, мы со всем удовольствием. Я раньше тоже любил. Меня тесть приучил. Тесть парился, как зверь, ну и меня все приобщал. А как развелся я с Наташкой своей... Тесть по мне скучает, иногда звонит. Мы с ним хорошо жили, дружно. Как с отцом.

Они еще посидели в полупустом баре. Выкурили по сигаретке. Мещерский был рад этой встрече. Начавшись немного настороженно, вприглядку, она переросла в хорошую дружескую беседу с однокашником, с которым было что вспомнить из прошлой жизни, именуемой юностью.

Мещерский еще подумал — этот бар «Москва— Петушки» надо запомнить. Тихое, несуетное место со сносной кухней и приемлемыми ценами. Можно будет хлопнуть тут с Вадькой по кружке пива. И как-нибудь пригласить Катю на вишневое мороженое.

— На выходные ничего не планируй. Дачу там, рыбалку, — предупредил его Ворон, когда, расплатившись каждый сам за себя, они вышли из бара. — У Скуратова встретимся. Не удивляйся так. Он сегодня мне звонил. Вечером и тебе позвонит. У них тусовка намечается в штаб-квартире по случаю годовщины образования фонда. Это повод. А причина... Думаю, тебя хотят показать народу. Всем будущим членам экспедиции. Там и познакомишься окончательно. Но это — между нами. Позвонит Алехан — сделай вид, что это для тебя — приятный сюрприз. Он обожает сваливаться как снег на голову.

Предложение было неожиданным. Но Катя уже начала привыкать: а что в нашей жизни не неожиданность? Однако на этот раз ее согласия спросили в последнюю очередь. Первое же, и самое веское, слово сказал Кравченко.

Мещерский заехал к ним домой вечером. Пока Катя собирала на кухне ужин, приятели о чем-то тихо беседовали.

— Катя, вот Скуратов пригласил меня — они отмечают годовщину образования общества в субботу, — сказал Мещерский. — Не в ресторане, нет, а у них в штаб-квартире.

— Слишком часто кто-то что-то у вас отмечает, — заметила Катя.

— Да, то есть нет... Они мои клиенты, я не могу отказаться. Скуратов сказал: они были бы рады, если бы я пришел. И если пожелаю, то не один, а с кем-то... ну, с женщиной. Девушкой... Своей...

Миляга Мещерский! Катя, хотя в последние дни она больше печалилась и тревожилась, наблюдая за Сережей, сейчас не могла удержаться от улыбки. Взглянула на Кравченко: как вам такое заявление? Он был как ленивый дракон: сидел в кресле, курил — дым колечками.

— А почему бы тебе не составить Сереже компанию? — спросил он загадочно.

— Мы вот с Вадей сейчас посоветовались, — Мещерский смотрел с надеждой. — Он тоже думает, неплoxo было бы, чтобы ты сама взглянула на моих клиентов.

Ага, и эти сговариваются у нее за спиной! Чудная перспектива плестись с Сережкой на вечер к совершенно незнакомым людям, каким-то его клиентам, якобы в качестве «его девушки», а на самом деле в роли соглядатая и конвоира, и только потому, что...

— Катька, да ты все равно в субботу ничем не занята, — хмыкнул Кравченко.

— Как это я ничем не занята? — разозлилась Катя. — Адом?

— А хозяйство? Куры, коровы, индюшата? — Кравченко всплеснул руками. Проблески чувства юмора, слабые квелые ростки...

Катя махнула рукой — а ну вас. Но, взглянув на Мещерского, а затем снова на Кравченко, поняла: ей придется согласиться проводить, а точнее, конвоировать Сережку не только в музей, а всюду, куда он только ни попросит.

Придет время, и в этой странной игре наступит очередь Кравченко. Но сейчас они — ее муж и его лучший друг — решили, что дело за ней. Решили сами, вдвоем, как всегда, не спросив ее. Она должна взглянуть на клиентов Мещерского. И что же?

— Хорошо. Мы пойдем с тобой в субботу, как скажешь, — кивнула Катя — не Мещерскому, Кравченко. — И как же одеваться на этот вечер в эту штаб-квартиру — скромно, парадно?

— Шикарно, — рявкнул Кравченко. — То синее вечернее платье подойдет.

Вечернее платье... Вещь, которую женщина покупает или получает в подарок с трепетом сердечным, носит один-два-три раза и вешает в шкаф. В минуты одиночества, смутной тоски достает, перебирает пальцами прохладный шелк, серебристое шитье, одевается, смотрит в зеркало. И снова убирает в шкаф вместе с мечтами, надеждами и одиночеством.