Татьяна Степанова - Все оттенки черного

— Патологоанатом говорит, что орудие, которым Тарантинову перерезали горло, — скорей всего лезвие от косы — пересказал Колосову последние новости с осмотра Караулов. — Да вот и Екатерина Сергеевна говорит, что за полсуток до смерти потерпевший работал именно косой. Возможно, кто-то этим обстоятельством и воспользовался. Орудие надо искать, Никита. Коса, даже без ручки, это тебе не нож, не пушка, под полой с таким резаком далеко не уйдешь незамеченным…

Орудие убийства искали и на склонах Май-горы, и на вершине, и в зарослях боярышника, и в болоте у подножия, но поиски успехом не увенчались. Следующим этапом должен был стать обыск на даче Ищенкова, и Караулов планировал провести его сразу же после допросов дачников.

Итак, шаг за шагом дело продвигалось; набирало обороты. А вместе с ним вроде бы «набирал обороты», и начальник отдела убийств. Перед сотрудниками Старо-Павловского угрозыска он предстал в обычной своей роли «начальства из главка», напрямую замкнувшего на себя организацию оперативных мероприятий по совершенному преступлению. Но… мимолетные тревожные взгляды Караулова напоминали Никите…

Когда он впоследствии вспоминал про то утро на Май-горе и про свою неожиданную встречу с Ящером, глаза его застилала белесая, мглистая пелена. И хотя он помнил все, что говорил и делал, до мельчайших деталей, воспоминания эти все равно были похожи на туман похмельного сна.

Дача Чебукиани пряталась в глубине участка в густой зелени. Буйство ее напоминало Колосову Ботанический сад, виденный в далеком детстве. Заросли боярышника и сирени, черемухи и бузины, кусты крыжовника, смородины и малины, облепиха и жасмин, текшая хвоя разлапистых елей, тенистые липы, корявые стволы и пышные кроны старых яблонь, сливы, усыпанные зелено-фиолетовыми плодами, черноплодная рябина, сгибающаяся под тяжестью созревающих гроздьев, разросшийся в трещинах фундамента мох.

— Сейчас, минуту, открываю… — послышался за калиткой женский голос.

Калитка распахнулась. Судя по описанию Кати, им открыла сама хозяйка дачи Александра Модестовна Чебукиани. Колосов был удивлен: как раз вдову-то он и не рассчитывал встретить в Май-Горе. Ведь в этот день как раз хоронили Сорокину. На воротах сорокинской дачи и на калитке висели замки, видимо, Константин уже уехал в Москву. И то, что соседка его, столь близко к сердцу принимающая их семейные проблемы, не сочла нужным, опять же по-соседски, поддержать его в скорбные минуты на кладбище, было довольно-таки любопытным фактом для размышления. Впрочем, Колосов решил вообще не зацикливаться на каких-либо фактах, пусть даже странных и необычных. Картина происходящего в Май-Горе была в целом грозной и туманной одновременно. И при всем обилии информации у них до сих пор все равно не хватало материала на мало-мальски вразумительную версию, охватывающую и объясняющую события во всей их совокупности.

— Милиция? К нам? — Александра Модестовна удивленно разглядывала непрошеных визитеров. — Проходите… Однако чем я могу…

Колосов и Караулов официальнейшим образом представились, демонстрируя вдове свои «корочки». И титул «следователь прокуратуры» произвел гораздо больше эффекта, чем «начальник отдела убийств».

— В первую очередь, Александра Модестовна, мы хотели бы узнать, кто, кроме вас, в данное время находится на даче? — осведомился Караулов.

— Мои гости. Подруга с ребенком, мой племянник Саша и один мой знакомый. — Александра Модестовна перечислила всех так старательно, словно кого-то боялась забыть.

— Фамилия знакомого, пожалуйста?

— Смирнов. Олег Игоревич Смирнов.

В тоне ее явно звучало: вот мы какие, подивитесь на нас, каких людей в друзьях держим! Но Караулов и ухом не повел.

Словно и раньше фигуранты по уголовным делам козыряли перед ним дружбой со столичными знаменитостями.

— Нам необходимо поговорить с Олегом Игоревичем, — сказал Колосов.

— Ему нездоровится. Возраст, перепад давления, сердце… — Вдова художника с беспокойством оглянулась на дом.

— Мы настаиваем. Но… время пока терпит. — Колосов вежливо улыбнулся. — Тогда, с вашего разрешения, мы вам зададим несколько вопросов.

— Пожалуйста. Пройдемте в дом?

— Да вот тут лучше, на воздухе под липой. — Караулов направился к садовой мебели перед домом. Хотел, было уже сесть за низкий дачный столик, как вдруг лицо его скривилось в брезгливой гримасе…

Подошедший следом Колосов увидел, что по краю столешницы ползет крупный бронзово-зеленый навозный жук. Он был привязан за лапку черной ниткой к толстому гвоздю, вбитому в самый центр столешницы, и поэтому мог двигаться только по кругу, на длину удерживающей его нити, которая постепенно наматывалась на гвоздь. Останки второго жука, раздавленного в лепешку, лежали у самого гвоздя.