Татьяна Степанова - Все оттенки черного

— Не трогай меня! Убери руки! — Сорокин попятился, но взбешенный Кузнецов сгреб его за футболку и, толкая в грудь, потащил к двери.

— Не смей на нее орать, — прошипел он. — Что, злость стало не на ком срывать? Одной Лерки тебе мало? Мало, да?

Сорокин сразу же как-то насторожился, глаза его недобро вспыхнули. Он крепко ухватил Кузнецова за запястье, отрывая его от себя, и тут… Катя услышала тяжелый вздох, обернулась и… Нина, белая как мел, прижала руку к груди и кренилась со стула набок. Катя бросилась к ней:

— Нина, что, что с тобой?

— Что-то плохо… голова кружится, темно… — Нина словно ускользала куда-то от них, от себя. — Сахара, наверное, переизбыток… Глюкозы, это бывает… Ты не волнуйся… Темно как…

Кузнецов, мигом отпустив Сорокина, ринулся к ним.

— Нинка, что с тобой?

Нина тяжело висела на Катиных руках. Она была без сознания.

— Это обморок… Наверное, обморок… это бывает так. — Катя храбрилась, но у нее дрожали губы: и верно, обморок ли это? Вспомнилась Сорокина, распростертая на траве. — Шура, куда вы ее? Куда ты ее тащишь? Осторожнее!

Кузнецов, не долго думая, не слушая никого, схватил Нину на руки и выскочил на крыльцо. Катя устремилась следом. Думала: он несет ее на воздух, чтобы она отдышалась. Но Кузнецов чуть ли не бегом ринулся к калитке.

Они всей гурьбой последовали за ним. По лицу Сорокина было видно, что такой реакции на свои обвинения он не ожидал. «Идиот истерический, — пилась Катя. — Не видит, что ли, какая она… Жаль, ему Шурка в лоб не двинул!»

— Юлия ее сейчас посмотрит. — Кузнецов саданул по калитке ногой, и она, ветхая, едва с петель не соскочила. — А там, если что, я за врачом мигом съезжу, из-под земли достану.

— Оставь ее, не носи никуда, — догнавший его Владимир вдруг решительно взял его за плечо. — Ну чем она может помочь, кроме…

— Отстань, — Кузнецов, дернувшись, сбросил его руку. — Не лезь не в свое дело. Я же в твои не лезу, правда? Катя, откройте калитку! — Это относилось уже к калитке дачи Чебукиани. — Она не заперта, ну, скорее же!

Участок соседей встретил их покоем и тишиной. Пчелы жужжали на настурциях, птахи пересвистывались в кроне старой липы у крыльца. На дорожке лежал брошенный кем-то гамак. На садовом столике стояла корзинка зеленых яблок и лежало какое-то вязанье — шаль или салфетка кружевная.

— Хозяева, што ль, нужны? Так они в доме, шибче стучите. Отдыхать, видно, полегли, спят. Ой, да что с девкой-то? Машиной сшибло?

Из-за угла дома появился голенастый мужичок в клетчатой рубахе и спортивных штанах с лампасами. Он косил лужайку перед домом, где трава росла чуть ли не в человеческий рост. Катя смекнула: видно, те работяга просто ходили по дачам с целью подзаработать на бутылку. И вот один подрядился к Александре Модестовне «скосить лужок». Внезапно она узнала в мужичке рассказчика из очереди, которого видела утром. Смешная кличка Колоброд ему действительно шла. Он уже явно принял на грудь и теперь едва держался на хлипких ножках, опираясь на косу, как на посох. А уши его, оттопыренные-и лопоухие, просвеченные полуденным солнцем, напоминали рубины.

— Юлия Павловна! — загремел Кузнецов, не удостаивая мужичка взглядом. На всех парах он уже мчался к крыльцу. — Юлия Павловна, Нине плохо, помогите!!

Катя впоследствии не раз вспоминала, как они приводили Нину Картвели в чувство. Сердце ее тогда сжималось от страха и тревоги. Ей уже казалось, что это совсем и не обморок, а… Странно, но прежде она всерьез и не задумывалась над тем, что вообще такое за штука — яд. И насколько скверно и дискомфортно начинаешь ощущать себя, сознавая, что человек, уже отправивший на тот свет при помощи яда одну жертву, до сих пор на свободе и, быть может, рядом, среди твоих знакомых. И ничто не мешает ему использовать яд и дальше в достижении своих — пока неизвестных следствию — целей.

Но тут Катя испугалась настолько, что сама начала себя успокаивать: нет, нет, ну при чем тут вообще Нина? Кому из них она может помешать? И с чего ты, глупая, взяла, что это признаки отравления? Что за кошмарные фантазии? У Нины просто…

Но и в этом случае утешить себя было особо нечем. Если подруга, нервы которой и так на пределе из-за разрыва с мужем, еще начнет до обмороков переживать и по поводу какой-то дурацкой игры в соглядатаи, это отразится на ее самочувствии и не дай бог на ребенке… «Надо немедленно уезжать, — решила Катя; — Ничего не попишешь. И рада бы я помочь Никите, да… Ради Нины все это нужно немедленно прекращать. Мы и правда не годимся для этой роли. Кто знает, что случится тут еще? И если в результате всего Нина потеряет малыша…»