Татьяна Степанова - Все оттенки черного

— Это для вас так важно?

— Я все свои дела до конца привык доводить, Станислав Сергеевич. Добиваться полной ясности. Как и по вашему дельцу, например… А с другом вашим — полная загадка там.

Модин закурил новую сигарету.

— Темная загадка. Я понял. Не нужно ничего больше говорить, Никита. Но сами вы у Елены ничего не узнаете. А я… Ну, словом, если что-то до меня дойдет, я… Мне и самому небезразлично, что стряслось с Мишей, но я…

— Что «но»? — Колосов спросил это таким холодным тоном, что Модин снова с удивлением на него посмотрел.

— Если что-то даже и станет известно, все равно уже ничего не поправишь. Вот смерть какая штука. А ведь когда Миша жив был, он считал, что непоправимых патовых ситуаций в жизни нет. Меня еще подбадривал.

— Такой был оптимист?

— Просто старался не терять надежды. Потому и добился в жизни так много. Старался не терять надежды ив самом для себя главном. Потому и перепробовал всю эту чепуху с исцелением, все искал. И верил, что найдет и добьется. Он как-то сказал, что ему и Лене чудо помогло обрести друг друга. Когда моя жена заболела, предлагал и мне съездить к той… Ну к той бабе, что якобы так им помогла. Узнаешь, мол, наверняка, — говорил он.

— Что вы должны были узнать?

— Ну, как оно дальше сложится у нас… У жены моей ведь вначале рак подозревали, Никита. Слава богу, диагноз не подтвердился. Камень в почке. Каждый день я бога сейчас благодарю за этот камешек, честное слово!

— А чем же, Станислав Сергеевич, эта женщина вам могла помочь? Она, как я понял, ведь что-то вроде свахи или целительницы — шарлатанка, одним словом.

— Я сам Мишку не понял тогда. Но у меня состояние было — готов был за любую соломинку ухватиться, даже за такую нелепую. А он мне тогда искренне помочь хотел. Он очень, очень настаивал, чтобы я к ней съездил, И мне даже странно это было.

— Почему странно?

— Ну, странно было, что он вообще не забыл про все это после рождения сына. Ведь семь лет прошло. А он все помнил.

— Простите, я вас не понимаю, Станислав Сергеевич.

— Так глубоки в его память могло врезаться лишь что-то очень для него важное, что оказало существенное влияние на всю его жизнь, понимаете? Он такой был человек, И он искренне хотел помочь и мне, своему другу, таким вот странным образом. Я это чувствовал. Видите ли, в последние годы, продолжая искренне любить друг друга, мы редко виделись с ним, а уж разговаривать по душам вообще как-то разучились. Дела все, заботы… Мне кажется, будь я в тот роковой для него день рядом с ним, все бы обошлось. Он бы остался жив.

— Вы не знаете, как он тот день провел?

— А вы разве не интересовались?

— Интересовались, да ничего конкретного так и не узнали.

— Ну, Миша приехал на завод, как обычно, в половине девятого утра. Я с Ксеней Ландышевой разговаривал — это его секретарша, у нас секретов друг от друга нет. Был до часа на месте, проводил совещание. Потом ему позвонили. Секретарша не знает, кто звонил — набрали его личный номер. Он после разговора куда-то сразу же собрался, сказал, что вернется часа через два. Вернулся даже раньше, через полтора. Вторую половину рабочего дня провел в своем рабочем кабинете. Никого из сотрудников не принял. У него был сеанс у массажиста — он попросил отменить. Жаловался на высокое давление вроде… Охранник в офисе сказал мне, что уехал он с работы около половины девятого.

— На машине своей, значит, уехал?

— Нет. Когда он чувствовал, что ему неможется, никогда сам за руль не садился. Просил охранника вызвать ему машину — ну, по телефону — коммерческое такси.

— Разве под рукой не было свободной машины с шофером?

— Конечно, были. Но он попросил вызвать такси. Я разговаривал с охранником, тот признался: побоялся с извозчиками этими связываться, пока докандехают из города — не дождешься. Боялся заставить шефа ждать. Тормознул у проходной на шоссе первую попавшуюся с виду приличную машину — черную «Волгу», кажется. Водителю было все равно, куда ехать, лишь бы деньги платили.

— Домой-то в тот вечер Ачкасов так и не заехал.

— Нет. Лена на кладбище сказала мне, что в тот день он ей даже не звонил.

В кабинет вернулся Обухов.

— Машина в дежурке есть. Отвезут вас наши. А там, в соседнем кабинете, пиастры ваши ждут. Идите, получение оформляйте.

Модин тяжело поднялся. Стряхнул с рукава пепел от сигареты. Однако словно медлил уходить.

— Спасибо, спасибо вам большое. Если будут какие вопросы, проблемы — ремонт дома там, строительство дачное — ну всегда ко мне, я… У вас мой телефон есть, так что… А вам, Никита, я сам позвоню, если что-то… И не переживайте так сильно из-за всего этого. Прошу вас, не нужно себя так казнить. — Он схватил Колосова за руку и сильно потряс.