Татьяна Степанова - Все оттенки черного

А о Петрове рапорты вообще ничего интересного не сообщали. Дом — завод — это были единственные места, которые посещал замдиректора, ошарашенный внезапной и беспричинной гибелью своего «патрона» и напуганный крупномасштабной ревизией, нагрянувшей на предприятие.

Когда Колосов покончил с бумагами, в кабинет заглянул коллега — начальник оперативно-поискового отдела.

— Ну как, Никита Михалыч, отчет о проделанной работе впечатляет?

— Да. Спасибо. Выручили. — Впрочем, в голосе Колосова не слышалось ни малейшего энтузиазма.

— Туфта. — сыщик-коллега бегло проглядел рапорты своих сотрудников. — Все дни ничего путного. С нашей точки зрения, самый из них любопытный этот торгаш Модин. Но и по нему ничего интересного. Впрочем, я вообще сомневаюсь, что…

Он не договорил. А что тут скажешь? Непонятно вообще, что хочет раскопать начальник отдела убийств в этом происшествии, которое даже и не уголовное преступление, а всего лишь — трагический несчастный случай».

— Ну и что? На выходные еще оставим или сегодня будем снимать наблюдение? — спросил он чуть погодя. — А то у меня. Никита, сам знаешь, и сроки, и лимит бензина.

Колосов кивнул: можешь не продолжать. Сам знаю, в какую копеечку влетают все эти «оперативные мероприятия». Лишние два дня все равно мало что изменят в такой ситуации. Колосов уже хотел было дать коллеге вольную, но тут позвонили из дежурной части розыска. Ленивую расслабленность, скуку словно ветром сдуло — Колосов слушал дежурного внимательно и настороженно.

— Никита Михалыч, вы просили вам лично докладывать о всех происшествиях в Старо-Павловском районе. — Дежурный зашуршал сводкой. — Вот, только что сообщение к нам из местного отдела поступило. Труп. Вроде без внешних признаков насильственной, но раз вы просили докладывать о любых случаях, я и… Да, личность установили уже. Кто обнаружил? Да дачники местные. Только это не в самом городе. Там в пятнадцати километрах поселок есть дачный. Май-Гора называется. Да-да, тот самый. Подмосковной Швейцарией еще зовут в шутку. Обнаружили утром в половине девятого у местной церкви. Там вот какое дело…

Катю разбудил солнечный свет, бьющий прямо в лицо. Вчера ночью она намеренно не задернула шторы. Лежала, смотрела на луну. Луна казалась незнакомкой из космоса: ее бледно-зеленый диск завораживал взор. Она совсем не походила на тускло-серый блин, видимый порой в задымленном, задушенном смогом городском небе.

Вчера они с Ниной возвратились домой в половине одиннадцатого. И потом долго еще не спали, обсуждая увиденное. Нина без конца твердила «бедный Костя», словно это с Сорокиным, а не с его сестрой произошел чудовищный припадок, так напугавший всех. Катю удивило то, что для Леры так и не; вызвали «Скорую».

— Почему ты, как врач, не настояла? — спросила она, когда они уже сидели в ночных рубашках на диване на террасе и, как водится у женщин, все никак не могли наговориться. — Она что, эпилептичка?

— Скорее это было похоже на истерию. Я сказала Косте, а, он только руками замахал: «Я такие представления по десять раз на день переживаю, когда на нее накатывает дурь». Он такой злой был, такой расстроенный. — Нина и сама выглядела расстроенной. — Там так все кричали, суетились. Мои советы никто и слушать не стал. Лере надо было укол успокоительный сделать, чтобы она хоть немножко поспала. А то ведь у нее нервное истощение. Костя рассказывал, что она бессонницей страдает и есть не может. Какая худющая — видела? Как мощи! Я ее не узнала даже сначала, так она изменилась за; эти годы… Жаль, конечно, что все так произошло с ней. Костька очень перед всеми извинялся.

Катя вспомнила: всю дорогу домой Нина жалела именно Сорокина, а не его больную сестру: вот ведь как у парня жизнь несчастливо сложилась! Ну, была бы жена — глядишь бы, с такой и развелся. А родную сестру куда денешь? Только и остается терпеть, нести свой крест.

Они покинули дачу Чебукиани, когда и остальные гости начали прощаться. Вечеринка, хотя Лере несколько полегчало, была испорчена. Однако кто, с кем и когда точно покинул дачу (хотя именно об этом Колосов спрашивал ее весьма настойчиво), Катя сказать не могла: ведь они с Ниной ушли одними из первых…

Катя соскочила с кровати и, как была, босиком, в ночной рубашке, на цыпочках пробежала на террасу, распахнула дверь. Дощатый пол приятно холодил ступни. А из сада, несмотря на ранний час (старый будильник на столе показывал всего-то половину седьмого), уже дышало предвестием будущего зноя.