Татьяна Степанова - Все оттенки черного

— Чем-чем… Это мы с тобой такие умные-вольнодумные понимаем, что ничем. Бред все сивой кобылы, срам один. А Смирнов… Старик сейчас, Кать, словно в другом измерении живет. Как глухой он, понимаешь? За соломинку последнюю готов ухватиться. За тень надежды — кто бы ни подал там ее: Бог ли в церкви, Дьявол ли на Лысой горе. Душу готов Дьяволу продать, лишь бы только… я же тебе говорю: был мужик как мужик и вдруг пополам на девчонке сломался. Он никого уже не слушает. Только эту ведьму, Юлию нашу, чтоб ее там черти разорвали!

— Шура, но ведь там, на горе, вчера ночью… — Катя снизу заглянула в мрачное лицо Кузнецова. — Да ведь ты не знаешь еще ничего! Шура, да ведь там на горе такой ужас…

Она рассказала ему про Колоброда. Кратко, как могла. Кузнецов слушал, и лицо его все больше темнело и ожесточалось.

— Ты что на шоссе-то выскочила? — спросил он, помолчав. — Куда ты направлялась-то?

— К магазину, к телефону! Я в милицию хотела звонить.

— Поехали вместе. Сейчас я тебя отвезу. — Он решительно нажал на газ.

Телефон у магазина — это была обычная ободранная будка с выбитыми стеклами, — к счастью, работал. Катя набрала 02. Слышимость была замогильная. Фамилию Колосова пришлось кричать дежурному по ОВД по буквам. «Убыл он, только что в Москву уехал на машине», — донеслось в ответ до Кати сквозь треск и хрип точно с того света. Она повесила трубку. Кузнецов ждал ее в машине, курил.

— Ну? — спросил он нетерпеливо.

— Ничего не слышно. Не дозвониться, — солгала Катя. Он протянул ей пачку сигарет.

— Я не курю, спасибо.

— Тогда садись. Домой довезу. В принципе-то, — он задумчиво жевал сигарету, — ну а что ты могла им сказать? Ну куролесили на горе два чокнутых старичка… А дальше-то что? Они ж менты, им все разжевать нужно, в рот положить. Да и тогда они еще вряд ли проглотят. «Надежен свинцовый череп, — как поэт сказал, — заплакать жандарм не может». Это ж менты! Ладно, Кать, ничего. Я домой сейчас приеду, с теткой утром же поговорю. И этой нашей дуре свихнутой, Хованской, мозги вправлю живо. Пора кончать с этим дурдомом.

— А почему твоя тетя живет с ней? Отчего Хованская чувствует себя в вашем доме полной хозяйкой? — жалобно спросила Катя.

— А она и есть хозяйка. — Кузнецов свирепо вырулил на дорогу. — Тетка ей полдачи в прошлом году продала. Они теперь что-то вроде компаньонок.

Они ехали по темному шоссе. Тут Катя впервые вспомнила про Нину: господи боже, а она-то, наверное, психует-переживает! Кузнецов курил, стряхивая пепел в открытое окно. Неожиданно у остановки автобуса он притормозил. Автобус, высадив последних пассажиров, одинокий и пустой в этот поздний час, разворачивался на шоссе по направлению к Старо-Павловску.

— Глянь-ка, Кать, кто там у нас чешет, — шепнул Кузнецов, кивая на обочину.

В свете фар «Икаруса» они увидели Ищенкова. Он размашисто шел по дачному проселку по направлению… Это Катя затруднялась сказать — то ли домой, то ли к… Май-горе.

— Подвезем Вовочку? — хмыкнул Кузнецов. Катя судорожно замахала руками: только Ящера нам тут и не хватало сейчас! Маньяка-детоубийцы… Внезапно она поняла: Кузнецов ничего не знает про Ящера. Сказать ему? Нет, лучше подождать. Они отпустили его. На нем не обнаружено следов крови. Они просто не имели права держать этого человека дольше…

— Кать, слушай… я спросить тебя хочу. Можно?

Она кивнула. Встретилась с Кузнецовым взглядом в зеркальце над лобовым стеклом.

— Кать, а что… Нинку муж бросил? Совсем там у них все прахом или же… — Кузнецов теперь ехал медленно, явно не торопясь доставить свою попутчицу домой.

— Муж ей изменил. Потом уехал. Она ждет от него ребенка, как видишь.

— А она тебе что-нибудь говорила… любит она его еще или как?

Катя, мысли которой были сейчас заняты совсем иным, только плечами пожала. Господи, тут о таких вещах серьезных речь идет, а этот дачный ловелас все о своем!

— Борис отец ее ребенка, Щура, — сказала она как можно строже и внушительнее, насколько, конечно, позволил хмель, круживший голову.

— А про меня она что-нибудь говорит, нет? — тихо спросил Кузнецов и вдруг остановил машину. Облокотился на руль.

— Иногда говорит.

— Плохо или хорошо?

— Хорошо, Шура. Вы же с самого детства с ней друзья.

— Костька с ней гулял, когда мы пацанами тут, на даче, были. А сейчас… Надо же… Кать, а я ведь жениться на ней хочу. Пойдет она за меня, как думаешь?

Катя через силу улыбнулась. Приехали, называется!

— Странные вы люди, Шура.