Татьяна Степанова - 29 отравленных принцев

— Здесь нам через забор никак не перелезть, — шепнула Анфиса, — давай с той стороны участок обогнем, там, кажется, насколько я помню, овраг…

Они помчались по улице. Анфиса бежала, с трудом переводя дыхание, но от Кати не отставала. Участок Сичкина показался Кате нескончаемым — кусты, забор, кусты, забор, кусты… Он примыкал прямо к лесу, отделенному от улицы неглубоким овражком, сплошь заросшим жгучей крапивой. Однако забор с этой стороны был гораздо ниже и значительно древнее на вид. Катя и Анфиса, жестоко обстрекавшись крапивой, добрались до ограды. Анфиса начала расшатывать доски, нашла несколько совсем гнилых, державшихся на честном слове. Как они преодолевали этот проклятый забор, Катя вспоминать очень не любила. Четыре занозы пришлось потом извлекать из того самого места, о котором в приличном обществе женщина даже не вспоминает. Наконец они попали на участок. К забору лепился старый сарай, из-за сплошных зарослей орешника и рябины ничего не было видно.

— Слышишь? — Анфиса снова вцепилась в Катю. — Ты слышишь — хлопнула… Дверь машины хлопнула.

Спотыкаясь в траве, стараясь держаться за кустами, они достигли дома, обогнули его. Перед глазами Кати был высокий, поросший мхом кирпичный фундамент и покрытая облезлой зеленой краской вагонка. Машина Авроры теперь была подогнана к самому крыльцу. Двери были закрыты, зато был открыт багажник. Снова послышался какой-то шум. Катя напряглась — шум доносился вроде из дома, затем входная дверь со скрипом отворилась и Катя увидела Потехину. Та пятилась задом, низко нагнувшись, — явно с усилием что-то тащила по полу из дома по ступенькам, наружу, вон…

Катя замерла: Потехина грубо, точно мешок с картошкой, волокла за руки безжизненное тело женщины, увидела разметавшиеся окровавленные светлые волосы, запрокинутую голову, задравшуюся розовую майку. Потехина с усилием приподняла свою ношу, пытаясь прислонить тело к машине, но не смогла. Аврора соскользнула вниз на землю. Потехина, потеряв равновесие, еле-еле сама устояла на ногах.

— Ты что делаешь?

Это закричала Анфиса. Не помня себя, она выскочила из кустов — маленькая, круглая, похожая на гневный испуганный мячик. От неожиданности Потехина вздрогнула, обернулась и… Она стремительно нагнулась к багажнику, и в следующий миг в ее руках появился тяжелый: автомобильный ключ. Она оттолкнула тело Авроры ногой и шагнула к Анфисе. Молча, с отчаянной последней решимостью.

— Брось железку, — крикнула Катя, выходя на видное место, — брось, иначе стреляю! Я из милиции. Вы арестованы. Отойдите от машины, дальше, еще дальше… Руки за голову. Повернитесь!

Она старалась произносить это громко и повелительно, но удавалось ли ей это — бог весть. Потехина медленно отступила, она смотрела на них с Анфисой. Катя и это вспоминать не любила. С ненавистью сталкиваться — этого и врагу не пожелаешь. А там, во дворе дачи покойного Марка Наумовича Сичкина, Потехина ненавидела их и — Катя прочла это в ее исполненном мрачной решимости и отчаяния взгляде — желала им смерти. Так они и стояли, замерев, сторожа каждое движение друг друга. И было очень тихо.

За забором с визгом затормозила машина. Катя не видела, но знала — это Колосов. Быстро же он сумел добраться. Вот у него-то уж точно есть пистолет в кобуре. Он профи — сильный, неустрашимый, собаку съевший на поимке разных особо опасных. Он справится и с этой обезумевшей женщиной, которую они с Анфисой смогли только остановить, но не взять с поличным на месте преступления.

Колосов плечом высаживал запертую калитку, Катя кивнула, и Анфиса со всех ног помчалась открывать ему задвижку. И в эту минуту… Потехину они все же недооценили. Она бросилась к машине. Села за руль. Мотор взревел, как раненый зверь. «Тойота» газанула с места, послышался грохот обрушившихся досок и треск разбитого стекла — машина снесла ворота старой дачи, проехала, виляя, еще метров тридцать и ткнулась разбитым капотом в кювет: Когда Колосов и Катя подбежали, Потехина, морщась от боли, пыталась выбраться из салона, заваленного разбитыми досками, щепкой, гнилой трухой и битыми стеклами. Руки и лицо ее были окровавлены. Побег не удался.

Не женское это дело — идти на прорыв, да и хрупкая иномарка была не создана для того, чтобы таранить ворота. С улицы донесся вой милицейских сирен.

Анфиса хлопотала возле лежащей на земле Авроры.

— Она жива, дышит! — крикнула она. — «Скорую» скорее! Она ранена… Аврора… Наташа, Наташенька, ты меня слышишь? Скорее врача… Как хорошо, что мы успели… Она жива!