Татьяна Степанова - 29 отравленных принцев

— Вот, просмотри на досуге, ладно? Это счета «Аль-Магриба». Вроде обычная бухгалтерия, но ты все же просмотри внимательно. Мохов в тот день перед убийством для чего-то возил ее с собой. Не оставил где-то дома или в редакции, а возил в машине.

— И это все, что вы обнаружили во время обысков? — вздохнула Катя.

Никита ответил, что изъяли массу разных носителей, но… В общем, сама должна понимать.

— Ладно, я посмотрю, — она взяла дискету. — А что же вы с Лесоповаловым предъявите Гусарову?

Вопрос был, конечно, интересный. И всю дорогу до Немчиновки Колосов только его и обдумывал. Что предъявим… В принципе у него нашлось бы немного слов для мужа певицы Авроры. Но даже не вопросы гнали Колосова в Немчиновку, а самое натуральное и банальное любопытство. Прежде чем спрашивать Гусарова о чем-то и анализировать его ответы, Никите просто хотелось увидеть этого человека своими собственными глазами — не на обложке журнала, не в шоу по телевизору, а въяве, вживую. В глубине души примерно на восемьдесят пять процентов Никита в то утро был уверен, что именно Гусаров — вдохновитель дела об отравлении таллиумом сульфатом, то есть по законам простейшей логики — самый натуральный и самый отъявленный злодей вроде легендарной Синей Бороды, А как известно, именно такие личности не лишены своеобразного, пусть и зловещего, обаяния. Однако и в этом Колосову пришлось сильно разочароваться.

Немчиновка была благоустроенным и. престижным коттеджным поселком в двадцати километрах от Москвы. И было в ней все как и в других подобных поселках — строго охраняемая территория, шлагбаум, глухие высокие ограды, крепкие ворота с домофонами, сосны с порыжелой от зноя хвоей, газоны, на которых, несмотря на полив, траве не хватало дождей, новенькие особняки под новенькими крышами, украшенные балкончиками, башенками, фестончиками, верандами, мансардами. В поселке царила чинная благопристойная тишина — ни криков играющей детворы из-за заборов, ни обрывков музыки из окон, ни болтовни соседей, ни собачьего лая, ни велосипедистов, ни пешеходов, ни автомобильных гудков.

У шлагбаума охрана проверила их документы молча и равнодушно и так же равнодушно указала особняк Гусарова — трехэтажный, кирпичный, за трехметровым забором в конце третьей аллеи. Спустя пять минут они с Лесоповаловым уже звонили в домофон у калитки. Дюжий сонный охранник впустил их сразу, без пререканий, едва они показали в окошко свои удостоверения.

Участок был обширным, но пока еще голым, необжитым: фруктовые деревца — тоненькими и чахлыми, канадские елочки у веранды — щупленькими, клумбы, хоть и оформленные хорошим дизайнером-флористом, успели полинять от зноя, покрывшись в самых видных местах некрасивыми проплешинами. Деревья и цветы в эту засушливую пору были не хозяевами участка, хозяевами были строения. А их — добротных, монолитных — было возведено немало: дом с тренажерным залом и небольшим крытым бассейном, сарай, сауна, теплица-оранжерея, крытая застекленная беседка и приземистая домовая часовня из красного кирпича.

Охранник попросил подождать, и они ждали минут десять, стоя посреди двора на солнцепеке. А затем к ним вышел Гусаров — только что после купания в бассейне освеженный, загорелый, с мокрыми, приглаженными щеткой волосами, в черном японском кимоно с белыми иероглифами удачи, вышитыми шелком на животе и спине.

И Никита сразу же почувствовал, что… В общем — жгучее разочарование. Чисто с внешней стороны Гусаров на инфернального злодея явно не тянул. В жизни, а не в телевизоре, оказался он до смешного маленького роста, этакий дядя с пальчик — плотненький, кругленький, с заметным уже даже через мешковатое кимоно пивным брюшком и поредевшей шевелюрой. Никита на миг представил этого пингвина и Аврору вместе. Странно, но никакой дисгармонии в этой парочке не было. Гусаров и Аврора с ее молодежными джинсами, топами, колечками, цепочками и браслетиками скорее подходили друг другу, чем не подходили. Это был парадокс, однако смириться с ним было легко.

— Вы ко мне? Из уголовного розыска? А мне только что звонили из прокуратуры. Какой-то следователь Красновский приглашает на беседу. — Голос Гусарова, несмотря на малый рост, был низким и мужественным. — Что за петрушка, господа, а? Я сроду с милицией, кроме ГАИ, дела не имел. Да и иметь не хочу, честное слово. Ну что еще там стряслось? Прошу. — Он энергичным жестом пригласил их в застекленную беседку, где не было ничего, кроме бильярдного стола и плетеной мебели из ротанга. — В чем проблемы, а? Я сам только что из-за границы вернулся, поэтому ни в какие продюсерские дела еще не въехал…