Сергей Зверев: Курьеры специального назначения

– Да знаете, Люда, – Роман серьезно посмотрел на девушку, которая теперь ловила буквально каждое его слово, – после того, как нас с группой закинули в пакистанские горы на два месяца для выполнения одного очень секретного задания, – Никонов понизил голос, – нам пришлось почти две недели питаться человеческим мясом. А когда я вернулся домой, то все мясо для меня стало с привкусом человечины. После той операции я ем только овощи – и никакого мяса. Вот так-то, Людмила! – закончил он свой рассказ, смотря девушке прямо в глаза.

Сказать, что Людмила была поражена, – это значит не сказать ничего. Она вытаращила глаза на ротного и смотрела, не мигая, с откровенным ужасом. Потом, нервно сглотнув, тихо спросила:

– А где же вы брали это мясо?

Прежде чем ответить, Роман посмотрел на Ивана. Его лицо тоже было похоже на каменное изваяние. Он так и застыл с куском курицы в руках.

– Друг друга ели, – так же тихо ответил капитан, нагибаясь ближе к Людмиле.

Сказанное привело девушку в оцепенение, и ротный понял, что его шутка затянулась.

– Ну, что, купились? – расплывшись в улыбке, громко сказал Роман и сам засмеялся, увидев, как меняются выражения лиц его собеседников.

– У-ух! – Иван вытер испарину со лба. – С тобой не соскучишься, капитан Никонов.

– А еще у нас одна операция была… – начал было ротный, но Иван прервал его на полуслове.

– Хватит твоих историй! Давай лучше о чем-нибудь другом поговорим, – замахал он руками. – Ты в Москву зачем едешь?

– В столице у меня пересадка. А так я еду в Сочи на отдых, – объяснил Никонов, наблюдая за реакцией попутчиков.

– Дикарем? – Людмила хитро прищурилась.

– Нет, по путевке, – не без гордости ответил Роман, оторвав аппетитную куриную ногу.

– Класс! – оценил слова попутчика по-своему Иван. – А я вот, наоборот, с отдыха возвращаюсь. Только, в отличие от вас, капитан Никонов, – Иван неожиданно перешел на официальный тон, – я отдыхал не на Черноморском побережье, а на берегу небезызвестной русской реки Волги.

– Каждому свое, – философски заметил Роман и обратился к девушке: – А вы домой или в гости?

– Домой. Я всю жизнь прожила в Москве.

– Все дороги ведут в Москву. – Иван снова начинал пьянеть, и Никонов понял, что если прямо сейчас не прекратить застолье, то уже минут через десять ему придется забрасывать его на вторую полку.

– Так, я – всё! Больше не буду! – Ротный перевернул свой стакан, красноречиво объясняя, что с него на сегодня хватит.

– Что-то ты слабенький на алкоголь, капитан. – Иван уже начинал клевать носом.

– Слабенький, слабенький… Только ты, Ваня, давай, наверное, тоже остановись, отдохни немного, а потом, возможно, опять продолжим, – пообещал Роман, хотя сам для себя уже решил, что с него действительно на сегодня хватит выпивки.

Когда Иван наконец-то утихомирился, а Людмила убрала со стола, Роман взял пакет с мусором.

– Пойду подышу свежим воздухом, а заодно и мусор выброшу.

– А я тогда приготовлюсь ко сну, пока вас не будет, – обрадовалась девушка.

Вернувшись, Никонов обнаружил своих попутчиков спящими, хотя с момента его ухода прошло не так много времени. Он решил тоже отдохнуть. Стараясь не шуметь, ротный разделся и, застелив постель, лег. Но уснуть не удавалось, мысли о сегодняшней встрече не давали ему покоя. Несколько раз он пытался сосчитать до тысячи, прислушиваясь к мерному стуку колес поезда, но это не дало никаких результатов. Память вновь и вновь возвращала его в те далекие девяностые…

Когда Роман пришел в себя, он почувствовал, что тело разрывает сильная боль. Он попробовал нащупать ногами твердую поверхность, но у него это не получилось. Превозмогая боль, он все-таки открыл глаза. Никонов находился в ярко освещенной комнате – вернее, он был подвешен на каком-то железном крюке практически под самым потолком. По всей вероятности, провисел он долго, так как чувствовал, что нижняя часть его тела налилась кровью, а верхняя от недостатка живительной жидкости онемела. Голова, зажатая привязанными руками, была ограничена в движениях, и пока Роман мог видеть только то, что находилось прямо перед глазами. На стене перед ним был прикреплен медицинский стеллаж, на котором расположились всякого рода инструменты. Рядом стояли блестящие железные колбы, похожие на массивные термосы. Заметив на них обильный конденсат, Роман понял, что внутри этих колб низкая температура. Он даже не пытался понять их предназначение. Во-первых, его голова гудела так, что, казалось, она вот-вот лопнет. А во-вторых, у него сейчас были задачи посложнее, чем размышлять над тем, для чего предназначены медицинские инструменты. Вспомнив, что с ним произошло, Никонов начал лихорадочно соображать, как ему выбраться отсюда. Другой бы, наверное, на его месте смирился со своей участью, так как надеяться на спасение, будучи привязанным под потолком в бетонном подвале, было, по крайней мере, наивно и глупо. Другой – но не Роман. Он не привык сдаваться, даже в самых безнадежных ситуациях. Как ни прислушивался Никонов, он так и не услышал ни единого звука. «Может, они бросили меня здесь умирать, а сами скрылись?» – подумал Роман, но тут же засомневался в собственном предположении. Здесь на войне никто никогда не оставлял в живых свидетелей каких-либо преступлений. Никонов знал, что были и такие, кто, кроме выполнения своего долга перед Отечеством, не прочь был помародерствовать. Иногда даже попадались организованные банды, которые, перемещаясь по местам боевых действий, только тем и занимались, что грабили и убивали. Это был разный сброд из беглых уголовников, бандитов и дезертиров. «А может, они пошли в разведку? – мелькнула в голове у Романа мысль. – Тогда надо торопиться!»