Евгений Сухов - Разборки авторитетов

«Вор в законе обязан отказаться от родных – матери, отца, братьев, сестер…» – подсказал внутренний голос, похожий на баритон Дяди Васи.

Так у него давным-давно нет ни отца, ни матери. А сестер и братьев не было. А может, были? Он не помнит. Не знает.

«Не иметь семьи – жены, детей», – явственно прозвучал хриплый голос Медведя.

Вот здесь он виноват. Без жены? Без детей? Но тогда как жить? В Евангелии сказано: «Не прелюбодействуй!» Где же логика? Да и вина-то в чем? Вроде никакой нет! Ведь он о воровской семье больше печется, чем о собственной. Так-то оно так, но это до поры до времени. Когда жену с ребенком грозятся убить, какой выбор сделаешь? Какая семья тебе ближе? Какому богу служить? Как ни повернись – предательство. Вот и выходит, что прав Медведь. Карайте. А с богом, с Евангелием как быть?

«Не работать. Жить на средства, добытые преступным путем» – так когда-то говорил Фотон. Пробовал. Оно конечно.

Но что такое «преступление»? Когда у богатого отняли, украли, поделили, раздали – здесь более-менее понятно: историю КПСС на зоне вдалбливали. Но если у обездоленного последнее отобрал? Это что? Преступление? Нет, это грех! Но как это осмыслить? Ограбить сирого, украсть у немощного – все это грех. Отнять – грешно. А дать? Заработать и дать? Тоже, выходит, по Фотону, грешно. Значит, отнять и раздать можно, а заработать и поделиться нельзя, потому как по воровскому закону работать нельзя. А коммерция что тогда? Тяжкий труд. Значит, опять нельзя. Чиновникам «в указе» можно работать. А вот они-то как раз и живут на средства, добытые преступлением, а ворам в законе работать запрещается. Это как же так? Кто все это придумал?

Варяг усмехнулся.

«Помогать другим ворам, используя воровской общак», – напомнил издалека хрипатый, как у Трубача, голос.

Здесь все путем, все – в полном ажуре. Российский общак прокручивается в деле. Только на проценты половина российских тюрем и зон живет.

«Не давать сведений о соучастниках и вообще о ворах».

Так это только в Страшном суде может присниться. Упаси боже! В России заказуха за заказухой, а соучастники «висяками» числятся. Блюдут закон. А иначе как? Пусть хоть всех поубивают. Все трын-трава.

«Брать на себя в случае необходимости преступление, совершенное другим вором», – напомнил внутренний голос с грузинским акцентом, как у Графа.

Было бы что брать, и неплохо бы для начала выяснить, кто этого не делает.

«В случае конфликта требовать проведения сходки воров», – прорезался наконец Шрам.

Ну, это как водится! Но у кого требовать? Собирай народ, людей. И решай. Бери на себя.

«Не противиться исполнению решения воровской сходки и вынесенному ею наказанию», – послышался в гуле самолета голос Ангела.

Только что сам судил и карал, теперь самого, может быть, ждет та же участь.

Варяг налил в бокал виски. Отхлебнул большой глоток. Вспомнился академик Нестеренко.

«Не иметь дела с властями, не участвовать в общественных организациях».

– Егор Сергеевич, как тут быть? – произнес Варяг вслух и покачал головой. – Выходит, за нас кто-то решает? Чуть что, так мы впереди. Герои!.. А здесь противопоказано. Где же логика?

«Владеть воровским жаргоном, не играть в карты, не имея возможности расплатиться, обучать ремеслу молодых, начинающих воров, по возможности иметь прислуживающих „шестерок“, не терять рассудок при употреблении спиртного».

Это пожалуйста! Вот уж это пожалуйста! Вот он сейчас пьет, например, и не пьянеет. Правда, обстоятельства иные. Тут можно кое с чем поспорить. Карты. Какие карты? Белиберда. И чему обучать молодых? Какому такому ремеслу, если жизнь меняется каждый день и нужно получать образование. «Учиться, учиться и еще раз учиться!» Было дело, конспектировали… Банально. Но это так.

«Не брать оружия из рук властей, не служить в армии».

А кто это власть? А если это мы, из чьих тогда рук не брать оружие? Да и как без него. А насчет армии это у властей и надо спросить. И насчет оружия.

Что там дальше? – задумался Варяг и, вспомнив двенадцатую воровскую заповедь, подобрался.

«Не предавать. Выполнять обещания, данные другим ворам», – собственный внутренний голос прозвучал сурово и заставил трезво оценить ситуацию, в которой он оказался.

Ну что, смотрящий по России? Только что колесил по ней, вершил суровый суд. А теперь? Имеешь ли ты право на суд?

Не имеет.

Имеешь ли право взять из общака хотя бы рубль, чтобы спасти семью?

Не имеет.

И какой он вор в законе, если стал заложником!