Александр Теущаков - Путь Чёрной молнии

Равиля задело за живое: «Почему не меня, а Пархатого вор поставил главным в отряде, здесь любого жлоба задавит (зависть душит). Я еще по малолетке помню, как в камерах меня частенько выбирали стареньким по хате (камера). Старшим по камере, назначало начальство, вроде, как старостой, а «стареньким», свои пацаны. И уважения было мне, как первому человеку в камере, а здесь вдруг — вторым. Ладно, проехали, будет и на моей улице праздник, Пархатого дожидаться с ШИЗО не стану, сам все решу».

Глазунов и Зельдман, семьянины Равиля, встретили своего пахана с изолятора по-королевски. Накрыли стол, собралась вся семья, в состав которой намеревались включить и Сашку Воробьева. Будучи приглашенным, он пришел поприветствовать освободившегося арестанта. Подошли пацаны из семьи Пархатого. Попили чай, поели, обговорили последние новости. Приближенные Равиля подсуетились и приготовили свежей картошки, сваренной в стеклянных трехлитровых банках. Заправляли варево мясными консервами: получалась тушеная картошка, от таких приготовлений у многих заключенных голова закружилась, так хотелось есть.

Сашка заметил, что блатные своих собратьев встречали с почестями: обязательно готовили к выходу чистое белье, новый малюстиновый или реписовый костюм, а по- иному робу. До зеркального блеска начищенные новые сапоги, чаще кирзовые. Хромовые и яловые полагалось носить паханам, да и то при глобальном обыске, надзиратели забирали это богатство. Сашке рассказывали, что в зоне есть сапожные умельцы, мастерски обжигающие кирзу горячим железом, ее потом трудно было отличись от хрома.

Везде и во всем Воробьев подмечал шик: волосы на голове до двух с половиной сантиметров отращивали люди, имеющие привилегированное положение. Телогрейки черные, малюстиновые, шапки домиком и обязательно отороченный цигейкой козырек с ушными накладками, а все остальное обшито черным драпом. Рукавицы — шубинки с выворотом из меха норки или на крайний случай из сурка или нутрии, такие вещи были разрешены и режимники (работники режимной части) их не забирали. Пройдет такой зэк по зоне; сразу видно из братвы, как говорится: «встречали по одежке».

Сашка тоже приоделся не хуже, он еще с тюрьмы привез с собой одежду, мама собирала вещи, да друзья с воли помогли.

После чаепития все разошлись по своим местам. Равиль оставил при себе Глазуна и Зелю. Подумав немного, махнул рукой Воробью, дав понять, что он ему нужен. Равелинский сразу же приступил к делу и предложил план по поводу семьи Сибирского, разработанный им еще в изоляторе.

Прежде чем Сашку вводить в семью, его нужно прописать, то есть проверить на деле — вот и решил Равиль подключить его к делу.

— Ну, во первых Санек, тебе протянута рука самого Дрона, а это почитай поддержка весомая. Мы — братва предлагаем тебе влиться в пацанскую семью, в мою или Пархатого, решать тебе.

— Равиль, да тут без вариантов, конечно в твою, — сказал Сашка.

— Все, заметано, отныне ты с нами, а значит, ты будешь посвящен в более серьезные дела нашей братвы. Слушайте сюда, расклад такой: в десятом отряде прибурела семья Сибирского, им неоднократно спускались предьявы. В наших кругах стали замечать, как они откусывают куски от общакового пирога, нам — авторитетным пацанам зоны один человечек, приближенный к той семье, цинканул (дал знать, предупредил), что они кроят от общака. Вот и поступило оттуда цэу (ценное указание), — Равиль кивнул головой в сторону изолятора, — чтобы наказать шакалов.

— Да прессануть козлов, щас братву соберем, кое-кто из Пархатовских тоже пойдет, — воодушевился Глазун.

— Думай, чё говоришь, — одернул его Равиль, — все нужно сделать без кипиша (шум), ты чё, на воле находишься, чтобы полрайона на битву поднимать, сразу на кичу всех упрячут, а там и групповуху (преступление совершенное группой лиц) могут пришить. Слышал я, по-другому можно им мозги вправить. Мне нужны три надежных человека. Равиль обвел взглядом всех троих. Дураку понятно, что это они: Глазун, Зеля и Воробей.

— Про куклуксклановцев что-нибудь слышали? — спросил Равиль.

— Да, это ненавистники негров и коммунистов, есть такое общество тайное в Америке, — сказал Сашка.

— А колпаки на их головах, вам, о чем нибудь говорят? — продолжал спрашивать Равиль.

— Острые колпаки из белой ткани, с прорезями для глаз, — опять подсказал Воробей.

— В цвет! — повеселел Равиль, — молодец Санек. Короче, расклад такой: ночью, а лучше под утро, когда все спят, втроем, напялите колпаки на головы, и зайдете в холл десятого отряда. Ты! — Равиль ткнул пальцем в Глазуна, — подставишь к горлу ночного дежурного нож и прикажешь ему молчать. Вы двое, — он показал на Зелю и Воробья, — проходите на цирлах (на цыпочках) в левую секцию, в правый угол. Там четыре спальных места на первом ярусе. Возьмете два шприца, наполненные серной кислотой и обрызгаете всю робу, какая только там найдется. Даю гарантию: через час- два от этой робы одни лохмотья останутся. Ну, а потом мое дело, как Сибирским «хрен к носу» подвести.