Александр Теущаков - Путь Чёрной молнии

— Да что вы врете, это менты их избивали, а они пытались защищаться.

— Правильно мужики подняли бунт, видно эти твари — менты им действительно духоту создали.

— У меня сына на следствии заставили признаться в участии бунта, где же справедливость?

— А моему спину разрубили, огромный шрам остался.

— А моего сына так избили, что теперь он инвалид, у него рука левая сохнет.

— Да кто избил то, сами же зэки и покалечили.

— А ты откуда знаешь, ты там был?

— Я нет, но ведь говорят…

— Да мало ли, что говорят: говорят — в Москве кур доят. Не знаешь, и не трепись тут.

— А у меня сына убили там, еще до их бунта, я до сих пор не могу добиться правды, мне следователь сказал, что дело о смерти моего сына будут здесь рассматривать.

Это действительно было правдой, в зал суда была приглашена мать Равелинского.

Дело в том, что следствие все — таки доказало вину Дронова: его обвиняли в организации убийства Равелинского. Так же суд рассматривал версию, что после убийства Равелинского и начались неповиновения заключенных, которые переросли в кровавый бунт. Судья выявила несколько несоответствий в деле Равелинского и направила его на доследование, чтобы выявить исполнителя приговора воли Дронова.

Саше постоянно приходилось смотреть в сторону мамы. Екатерина все время пыталась держаться, чтобы не расплакаться на глазах у людей. Многие из матерей не могли сдерживать себя, то и дело в зале раздавались всхлипывания, а порой стоны, так режущие слух судье, заседателям и всему присутствующему составу.

Пришло время опроса пострадавшего лейтенанта Брагина, который сообщил суду о событиях рокового дня.

Судья, внимательно выслушав его, задала вопрос:

— Вы утверждаете, что именно Вас и еще троих служащих смены контролеров, удерживали, как заложников?

— Да, товарищ судья.

— Вам отказывали в пище и в приеме воды?

— Совершенно верно, также мне отказали в медицинской помощи, но потом нашлись люди и помогли мне.

— Кто Вам оказал помощь?

— Осужденный Сергеев многим оказывал квалифицированную помощь, так как на свободе работал врачом. И осужденный Воробьев, напоил нас всех водой и принес в изолятор хлеб.

— Вы просили Воробьева, чтобы он посодействовал Вашему освобождению?

— Нет, осужденный Сергеев просил его о помощи, напоминая о моем тяжелом состоянии.

— Воробьев передал мятежным главарям Ваше прошение?

— Да, он уговорил своих, — Брагин замялся, подбирая нужное слово, но не желая повторять слова судьи, продолжил, — непосредственных организаторов беспорядков, чтобы меня отдали в руки врачей, находящихся за забором.

— Вас освободили?

— Да, меня на носилках унесли на КПП и отдали дежурившим военным.

— Вы можете остаться в зале суда и сесть рядом на скамью, — сказала судья, обращаясь к лейтенанту.

— Товарищ судья, — обратился к ней Брагин, прошу Вас учесть еще один важный момент. Пожалуйста, возьмите во внимание, что осужденный Воробьев со своими друзьями добровольно вызвались освободить из рук насильников — бандитов школьную учительницу, благодаря их действиям, она теперь жива и здорова.

— В деле присутствует этот факт, я приму его к сведению.

Екатерина с гордостью взглянула на сына, подбадривая его кивком головы.

— Обвиняемый Воробьев, что Вы можете сказать по существу этого факта?

— Ничего гражданин судья, я полностью согласен.

— Вам не препятствовали в вашей просьбе.

— Нет, все решили, что так будет правильнее, я даже дословно могу процитировать слова Дронова.

— Любопытно, что же он сказал?

— Вот его слова: «Мы не должны с позиции силы решать судьбу кого-либо, тем более наш неприятель сейчас немощен. Сейчас, в конкретном случае, я говорю о лейтенанте, и как человек, я не бью слабого, и мое последнее слово: я призываю братву — отдать Брагина».

— Надо же, какое благородство со стороны бандита, — в словах судьи прозвучали нотки сарказма.

— Гражданин судья, разве это не поступок? — просил Сашка.

— Воробьев, я сейчас расплачусь. Не делайте из Дронова героя.

Садитесь на свое место.

Сашка сжал челюсти, в его глазах сверкнула злость, но заметив умоляющий взгляд матери, промолчал и сел на скамью.

Процесс шел своим чередом: опросы, вопросы, ответы, уточнения. Уже две недели длился суд, казалось, не будет конца и края поездкам в тесных автозаках.

Затем настали черные дни обвинения. Прокурор четко гнул свою линию. Двадцать шесть человек обвинялось по 77 статье, части первой, за дезорганизацию, сопротивление администрации и участие в преступных группах. Статья предусматривает наказание в виде лишения свободы от трех до восьми лет. Девять заключенных обвинялись по статье 77, части второй, за создание вооруженных формирований и повлекших за собой гибель людей, этот пункт гласил: от восьми до пятнадцати или смертная казнь с конфискацией имущества.