Сергей Зверев - Крот против оборотня

Анна тоже повалилась на пыльный пол подвала, вся белая от пережитого страха. Она была уже в безопасности, но Антон не знал, что творится за пределами этого помещения. А еще у ног лежал с разбитым лицом рыжий. Ткнув его стволом пистолета в ямку под затылком, Антон прислушивался к звукам. Кажется, спешат люди, и они сильно топают ногами, много людей. Они не могли не слышать выстрелов в подвале и спешат… Зачем? Выручать своих?

– Антон! – раздалось эхом от мощного голоса Борисова наверху. – Ты где?

А потом там кого-то схватили, послышались характерные выкрики бойцов спецназа МВД, которые кого-то клали на пол, кого-то заставляли бросать оружие. Потом в подвал сунулась голова в маске. Антон предусмотрительно отбросил пистолет в сторону и поднял руки. Вслед за бойцами в подвал, словно ураган, влетел широкий и мощный Борисов в распахнутом кителе с полковничьими погонами.

– Вот он, – облегченно выдохнул Григорий Максимович. – Живой! Ах ты… Молодец, Антон, молодец!

Он подбежал и сграбастал в свои мощные объятия оперативника. Попытки выбраться ни к чему не привели, зато Антон увидел, что в подвал спустился невзрачный человек с морщинистым нездоровым лицом и папкой под мышкой.

– Вот, Дмитрий Владимирович, это мой боец, – похвалился Борисов. – А ты знакомься со своим спасителем. Это старший следователь Храпов…

Антон вырвался наконец и подбежал к Анне, которая сидела на полу и смотрела на всех большими от счастья глазами, из которых ручьем лились слезы. Он обнял ее, поднял на ноги, заботливо поправляя порванную на груди блузку. Борисов крикнул кому-то, чтобы принесли из машины одеяло.

Уже сидя в микроавтобусе без опознавательных знаков, он рассказал Антону, отпаивая Славину горячим кофе, как «наружка» потеряла машину, на которой его увезли, как с двух точек на окраине Москвы поступили сведения от постов ГИБДД о замеченной машине с таким номером. Как позвонил Храпов, который довел свою цепочку от уголовника к уголовнику до Слепня и сложил разрозненные сведения об отношении Слепня с продажными полицейскими. Сведения были не уликами, за них не зацепишься, но направление следствию они дали новое и перспективное. Например, куда могли увести Антона, чтобы в последний раз убедиться, что он не полицейский и что ему можно верить. Проверка закончилась неудачно, но теперь уже все равно. Слепень спасал свою шкуру от пожизненного заключения и активно сотрудничал со следствием. Оказывается, он знал и Бельшицкого, и Жучкова, а через третьих лиц общался и с мадам Валери. В планах хитроумного Слепня было ни мало ни много «кинуть» всех и не дать вывезти за пределы страны золотые изделия безумной исторической ценности. Не для страны, конечно, он старался, а для себя.

Потом подошел сам Храпов. Следователь смотрел устало, но в целом вид у него был довольный.

– Кофейком балуетесь? – поинтересовался он, забираясь в автобус и усаживаясь с размаху на сиденье. – Не-не, мне не надо. Я, собственно, по вашу душу, Анна Николаевна. Несколько вопросов есть. Вы только не обижайтесь, но я вынужден спросить вас вот о чем. Мадам Валери Роба вам знакома?

– Конечно, она же представитель французских партнеров по устройству выставки…

– Да-да, конечно. Второй вопрос, она вам предлагала совершить какие-либо противоправные действия в отношении выставочных экземпляров?

– Мне? Да как вы, да…

– Я заранее извинился перед вами, – улыбнулся Храпов. – Значит, не предлагала. А кому она могла предложить?

– Даже представления не имею, – пожала Анна плечами и плотнее запахнула байковое одеяло. – Я с ней и общалась только один раз. Она больше с руководством музея, а простым научным сотрудникам с ней и говорить-то не о чем. Это административные и коммерческие вопросы, это компетенция управленцев, а не научных работников.

– Ну, и ладно, – кивнул следователь. – Это ведь вы обнаружили подмену, значит, вопрос не чисто управленческий, значит, и от науки есть польза. Тогда я спрошу вас еще вот о чем. Профессор Богомолов в каком качестве принимал участие в подготовке выставки, если вообще принимал?

Четвертый час утра – самое тяжелое время для тех, кому никак нельзя спать, и самое сладкое для тех, кому спать можно. Если посмотреть на окна домов в это время, то можно увидеть, что бодрствующих наберутся единицы от общего числа темных окон. И если ты сам вынужден не спать, раздирая рот зевотой, то этих бедолаг тебе становится жалко. У тебя служба, а им-то что не спится?